Игорь Бурдонов Верёвочка

 

1.

Верёвочка была изящна, но неприхотлива. Пытливый стержень любовался на Луну. Верёвочка вилась и так, и эдак, но стержень непреклонен был и прям. Ветра подули, пролетело время и успокоились пески на плоскости пустыни. Верёвочка устало улеглась, и стержень вдруг подумал: «Вот и всё!» Прошла сороконожка, философски переставляя ноги и слога. Залётный инопланетянин не понял ничего и улетел. Верёвочка о молодости вспоминала, о молодости ушедшей как сороконожка. А стержень лишь вздохнул и укоризненно покосился на Луну. Которая опять.

2.

Он на верёвочке качался, когда она повесилась, пытаясь вспомнить имя, но не вспомнил. Два силлогизма не сходились, и где-то брешь зияла... или брошь? Он не идентифицировал пока. Глаза глядели из темноты, или темнота глядела из глаз. «В любом случае путь закругляется, – подумал он, – но что это сулит?» Склоняли ивы ветви до земли. Солнцестояние декретом отменили. И белый пёс всё лаял на Луну и вилял хвостом. А имя таяло в тумане, куда верёвочка тихонько уползала. И кто-то непреклонный и прямой всё звал и звал его. Но он не шёл. Никто не шёл, как будто оцепенели все без всякого мотива и причины.

3.

Верёвочка клевала носом, а стержень всё бубнил, бубнил. «Семёрка пик», – раздался голос диктора суровый. Залётный инопланетянин крутил ручки радиоприёмника, пытаясь поймать голос своей далёкой цивилизации. Сороконожка философски сказала, что движенья нет. О стёкла бились ветви ивы, на которых белый пёс качался и качался. Верёвочка уснула наконец, а стержень вспомнил имя, но забыл зачем. Луна была шестой, но старой. Две революции прошли, хвостом виляя и выдыхая туман, и тьму, и звёзды и того, кто раньше был. Он раньше был, а вот теперь уж нет. «Как это грустно», – верёвочка во сне произнесла.

26 июля 2018, четверг, 14-й день 6-й луны.
4-й день 12-го сезона 大暑 Да шу - Большая жара.
4-й день 1-й пятидневки: Сжигают старую прелую траву.