Игорь Бурдонов

ЧЕТЫРЕ МЕЛОЧИ

1. ПЕСНЯ ЛЕТЯЩЕГО ВЕТРА ОЙЛИН ИЗ КЛАНА ВОСТОЧНЫХ ВЕТРОВ
2. ЗВУК
3. ГЛУПЫЕ ЛЮДИ
4. Я НЕ ЧЕЛОВЕК

ПЕСНЯ ЛЕТЯЩЕГО ВЕТРА ОЙЛИН ИЗ КЛАНА ВОСТОЧНЫХ ВЕТРОВ

Рождённый в глубоком ущелье Южных Гор, несётся над пылью дорог. Из конца в конец размечает путь порывами и тишиной поворотов. Путники знают его — летящий ветер Ойлин из клана восточных ветров.

Не находя пристанища, в дубравах тоскует. О чём-то несбывшемся? Или о сгинувшем в пропасти прошлого? Или о вечном круженьи своём, из которого нет возврата? Листьями шелестя в меланхолии сентиментальной или ветви дубов ломая могучими ударами в приступе ярости бессильной. Лес — берлога его, летящего ветра Ойлин из клана восточных ветров.

Утомившись блуждать в тупиках городских лабиринтов, испуганно шарахается от бетонных стен. И, будто малый ребёнок, прячется под юбки горожанок. Поначалу случайно, но потом ему это нравится. Ласкает кожу, струится вдоль бёдер, закручивает смерчики вблизи чувствительных точек. Мужья и не знают, какой он любовник — летящий ветер Ойлин из клана восточных ветров.

Особенно славно влететь в окно и перепутать бумаги, разложенные на столе кабинета. А после спутиться под стол и, оттолкнувшись от паркета, гладить ноги деловых женщин в то время, как они, замирая от удовольствия, делают непроницаемое лицо и ведут переговоры, шелестя страницами контрактов и бухгалтерских документов.

Мир Бога: величественное творение мира происходит в торжественной тишине. Первый звук — первозвук — шипение змея.

Мир искусства: тишина как среда творчества и среда восприятия. Особенно, тишина для музыки. Великий Немой перестал быть великим, обретя голос.

Мир природы: шум ветра, щебет птиц, журчание ручья, жужжание шмеля всего лишь структурируют тишину. Молчание природы красноречивей её голосов.

Звук есть овеществлённый свет. Ведь звук, в отличии от света, нуждается в вещественное среде распространения своих волн: воздухе, воде, дереве, металле. Божественный свет и адские звуки. В раю царит тишина и много света, в аду — тьма и мучительная пытка звуком: голосами, скрежетом, свистом, шипением.

Глаз снабжён опускающимся верхним веком для защиты от света. От звуков укрыться труднее.

Музыкой пытаются отгородиться от звуков. Пьеса Коэджа показала, какой подымается шум, когда музыка исчезает. В музыке нет звуков, а только ритм, мелодия, тембр.

Звуки — это галлюцинации тишины. Глухой от рождения не может говорить. Поэтому истина нема. Поэтому истины нема. Глухой означает уединённый, заброшенный, не имеющий выхода.

— Хэ! — неожиданно вскричал старый наставник.
И ученик оглох.

Не сразу, а после многолетних мучительных размышлений, пришёл я к этому выводу: "Все люди — глупые." Первый раз, когда эта мысль оформилась в моей голове, я себя тут же одёрнул: "Нехорошо так думать. Люди могут обидеться". Но потом присмотрелся внимательнее: точно — глупые! Особенно глупы те, кого все считают умными. Вот говорят: "Смотрите, какой умный человек". А он туп как пробка! Просто по глупости у него тормоза не действуют, вот он и несёт околесицу. А те, кто его слушают, тоже глупы, поэтому всякую чушь принимают за верх мудрости. Глупые люди любят друг на друга ссылаться и друг друга цитировать. Это потому, что у них своего ума нет, и они думают, что он есть у других. Глупые писатели пишут книги, чтобы передать свою глупость потомкам. Глупые издатели издают эти книги. А глупые читатели их читают. Поскольку все глупы, глупость растекается как вода по всей поверхности земли и течёт из века в век как полноводная река. Если бы нашёлся хоть один умный человек, вся наша культура и цивилизация потерпели бы полный крах. Умному человеку достаточно было бы просто посмотреть на всё это и сказать: "Вы все — глупцы!" И тут же настал бы конец света. Но такого человека нет, и нашу глупость сравнить не с чем. Только с другой глупостью. У глупости много разновидностей, она принимает всевозможные обличия и формы. Наша культура вся построена на тонких различиях и нюансах глупости. Мы свою глупость культивируем, скрещиваем, разводим, холим и лелеем. Не знаю, рождается ли человек глупым или умным, но с первым вздохом он заглатывает глупость и всю жизнь до смерти плавает в океане глупости, не имея возможности поглощать что-либо иное, кроме глупости. И выделяет он тоже одну глупость. Уже одно то, что вы читаете этот текст — глупо, потому что текст — дурацкий, его автор — дурак, и вы все — дураки!

Каждый человек в глубине души знает: он не человек. И как часто мелькает недооформившаяся мысль: что я делаю здесь — среди всех этих людей? Потому что, полностью оформившись, мысль эта звучала бы так: что я — совершенно иное существо — делаю здесь, среди всех этих людей?

Порой в ночных снах слегка приоткрывается образ истины. Но к утру он забывается и остаётся лишь неясное ощущение неуместности пребывания.

Только в очень близком человеке ваша душа, втайне от вас, распознаёт иное существо. Оно, может быть, ещё дальше от вас, чем человек. Наверное, много дальше. Но одно то, что вы оба — иные существа, сближает вас.

В детях ваших вы уже ничего не чувствуете. И чем старше они становятся, тем дальше удаляются от вас. Природа не терпит наследования инаковости, иначе через короткое время все люди стали бы одинаково инаковы. Рождение есть акт творения, а не наследования.

Каждый человек в глубине души знает: он не человек. Некоторые, по недоумию, объявляют себя инопланетянами, реинкарнациями, посланниками, или кем-то ещё. Не слушайте их — это шарлатаны.

Потому что человек, осознавший, что он не человек, не может и никогда не сможет найти ответ на вопрос: кто же он?

Я не человек. Говорю об этом открыто. В свободном поиске я прохожу мимо вас слегка мерцающей голограммой. Когда я умру, это будет означать, что я ушёл дальше. Следы моего пребывания медленно угасают во времени.