ТЕДАрмения-2013. День первый. 27 апреля, суббота

 

записка от Теодора Михайловича

В Армению мы летели с запиской, в которую были вложены 5000 драм с указанием: это на такси, чтобы не менять деньги в аэропорту – там курс невыгодный.

Записка содержала подробную схему проезда и адрес, который заканчивался так: 4‑ый этаж, синяя дверь, над которой прибиты две подковы.

Далее шла приписка: «Профессор, неужели вы верите в то, что подковы приносят счастье? – Конечно, нет, но я слышал, что они приносят счастье и тем, кто в это не верит».

Эту записку от Теодора Михайловича нам передали заранее, ещё в Москве. Но перед отлётом он позвонил и заявил, что сам будет встречать нас в аэропорту.

– Вы меня узнаете, – сказал он, – я там буду один в таком возрасте. Но на всякий случай буду держать в руке газету, свёрнутую трубочкой.

Такой возраст – это 91 год. И хотя мы знали, что Теодор Михайлович бодр и полон энтузиазма показать нам Армению, но всё же возраст настораживал. Я пытался его отговорить: сами доберёмся, да и самолёт прилетает поздно вечером. Отговорить не удалось.

Он вообще оказался человеком несговорчивым, когда дело касалось его возраста. После нескольких попыток помочь ему нести сумки с рынка, он отругал мою жену, Кадрию: «Я, конечно, понимаю, что я глубокий старик, – заявил он, – но зачем же каждый раз напоминать мне об этом».

После этого Кадрия старалась протирать пол на кухне, когда Теодор Михайлович не мог этого заметить. Но он всё равно замечал. «Я так совсем обленюсь, – говорил он, – вот вы уедете, и мне опять всё нужно будет самому делать». Туалет Кадрия вымыла уже совсем тайком, рано поутру.

«Вот ведь упрямый, – говорила Кадрия, – но я так тоже не могу. Даже мне тяжело подниматься без лифта на четвёртый этаж». Дом в центре Еревана был ещё сталинской постройки, потолки три с половиной метра, значит, четвёртый этаж – это где-то шестой этаж обычного дома.

В комнате на книжной полке стоит чёрная статуэтка ослика. «Я родом из Нагорного Карабаха, – говорит Теодор Михайлович, – а нас, карабахцев, называют ослами, потому что мы отличаемся от других армян своим упрямством».

Кадрия уходит курить на балкон, а я остаюсь на кухне, чтобы не спорить с Теодором Михайловичем. «Зачем вы всё время на балкон ходите? – говорит он. – У меня все гости курят, где хотят. Только бычки на ночь не оставляйте, а то пахнут плохо».

С балкона открывается вид на двор, окружённый 4-х и 5-этажными домами. А дальше, на холме, монумент 50-летия Советской Армении и поднимающаяся к нему лестница – каскад. Правда, недостроенный.

На этом балконе Теодор Михайлович соорудил специальное разборное сооружение для приготовления шашлыков и хаша. Но дым через разбитые окна проникал на лестничную площадку, и соседка пришла узнать: не пожар ли? Теодор Михайлович отправился в магазин за стёклами и какой-то железной палкой для своего сооружения. Палка была длинная и таксист отказался везти. Пришлось Теодору Михайловичу полчаса идти пешком и нести стёкла и палку. А потом ещё стеклить окна подъезда. И, конечно, всё это он сделал тогда, когда мы были в отъезде. «Я сегодня немного устал», – заявил он, когда мы вернулись. И рассказал эту историю. На следующее утро стёкла оказались вынуты и аккуратно сложены в пакет около его двери, потому что соседи с помощью открытой двери и разбитых окон проветривают свою квартиру в жару.