Прежде всего, хочу поблагодарить всех тех, кто хотел придти на эту выставку, но не смог. А также тех, кто не хотел и не смог. И, конечно, благодарю всех собравшихся здесь: и тех, кто хотел и пришёл, и тех, кто не хотел, но пришёл.

Что я могу сказать об этой выставке?

Вот некоторые спрашивают, почему выставка называется «Жёлтый велосипед»?
Текст, который висит у входа рядом с афишей, не всё разъясняет. Просто странное название, и всё тут.

Конечно, жёлтый велосипед ассоциируется с детством.
Детство – это самый важный этап жизни.
И для человека, и для кошки, и для дерева, и для всей Вселенной.
И ещё детство всегда счастливое, даже если оно было несчастливым.
Особенно после того, как над ним накапливаются слой за слоем года, события и люди.
Это потому, что в мозгу происходит специальный биохимический процесс, который высветляет воспоминания. И детство кажется светлым.
Вот у меня в детстве был красный велосипед, биохимический процесс его высветлил, и он стал жёлтым.
А может быть, речь идёт о детской мечте.
Раз у меня был красный велосипед, значит, мечтать я должен был о жёлтом велосипеде.
Мечта – это тоска по будущему. Со временем она превращается в тоску по прошлому, в ностальгию.
Ностальгия означает одновременно тоску по родине и тоску по прошлому, то есть по детству, потому что детство – это родина во времени, а родина – это детство в пространстве.
Я не поленился и проверил, что значит ностальгия на разных языках, от русского до китайского. Везде одно и то же.
И не случайно Новалис использовал это слово как определение философии.
Философия – это ностальгия, тоска повсюду быть дома.
Это поэтическое определение оказывается и одним из самых точных.
Владимир Борисович Микушевич как-то сказал мне, что поэзия похожа на математику тем, что стремится дать самые точные определения.

Так что жёлтый велосипед совершает философское и одновременно поэтическое путешествие.
Он путешествует по временам и пространствам.
Это немножко показывает и эта выставка.
Тут есть циклы картин из разных мест нашей планеты: португальский остров Мадейра в Антлантическом океане, Лангедок-Руссильон во Франции, Храмы и горы Армении на Кавказе, деревья, дома и небо деревни Липовка в Рязанской области.
К сожалению, в этом зале не так много места, поэтому сюда не попали картины, сделанные в Израиле, Китае и других странах.
Но всё равно китайцы тут присутствуют: если посмотрите, вы их увидите.
Правда, не обязательно в привычном китайском пейзаже.
Вот есть цикл из четырёх картин «Двое в городе».
Эти двое – китайцы, причём китайцы древние или средневековые, а город современный, да ещё и не китайский, а российский.
Короче говоря, не к месту и не ко времени.
Я вообще люблю смешивать места и времена.

Ещё два слова о принципе подбора картин для этой выставки. Эта вещь очень важная.
Понятное дело, что никакого принципа нет.
Просто картины берутся те, которые захотелось показать.
Среди них – те, что помещаются в рамки, которые уже есть, чтобы не тратить деньги на новые рамки.
Потом уже, пытаясь осознать сделанное, выясняется принцип отбора.
Это такой научный метод: объяснять, как всё устроено, а не устраивать как нужно.
Оказалось, что я отобрал картины последних лет: с 12-го по 16-ый, почему-то с пропуском 14-го.
Наверное, они ближе всех лежали на полках.
А чтобы было исключение из правила, добавил одну картину из прошлого тысячелетия: из 1993-го года. Она случайно под руку попалась.

Ещё почти все картины сделаны в технике, сочетающей рисунок роллером и акварельный разлив.
Одно жёсткое, другое мягкое. Одно чёткое, другое расплывчатое. Одно ясное, другое туманное. Одно ян, другое инь.
Мне это кажется совмещением несовместимого, что всегда забавно.
Да и китайцы советуют так делать: чтобы ян и инь слились в великом пределе.
Ну, у меня тут не особо великий, да и не предел ещё, надеюсь.

Теперь о названиях картин и текстах к ним.
Некоторые считают, что изображение и текст антагонистичны.
Среди художников и искусствоведов есть даже такое ругательство: литературщина.
Но я придерживаюсь противоположной – китайской – точки зрения.
У китайцев живопись и литература, особенно, поэзия – это ответвления одного, самого важного искусства – каллиграфии.
Стихи не только произносятся или читаются, но и созерцаются – как картины.
А картины не только разглядываются, но и прочитываются – как текст.
Поэтому китайцы не стесняются ставить на картине свои печати и писать тексты.
И делают это не только сами художники, но и, например, коллекционеры, через руки которых картина проходит.
Иногда печати и каллиграфия занимают чуть ли не половину площади картины. Особенно древней.
Конечно, наибольшее слияние изображения и текста происходит в абстрактной живописи и абстрактной каллиграфии.
Может быть, я когда-нибудь покажу свои опыты в этой области.
Но иногда хочется не слияния, а сопоставления и даже противопоставления, когда текст и картина существуют раздельно, и между ними возникает как бы разность потенциалов и рождается диалог.
Вот этот компромиссный, или, наоборот, радикальный – как хотите, вариант и представлен здесь на выставке.

Я никогда не рисую картину на заданную тему, к уже готовым текстам, так что это не иллюстрация.
Обычно я вообще не знаю, что на картине будет изображено, пока не закончу её.
Это уже потом я рассматриваю, что получилось и сочиняю текст, чтобы самому себе ответить на вопросы: а что тут? про что это? зачем? для чего?
Лучше всего, когда получается текст, который и сам требует обдумывания, чтобы понять, о чём он? про что? зачем? для чего?
Некоторые названия картин и тексты к ним были придуманы сразу после того, как картины были нарисованы.
Другие сочинялись специально для этой выставки.
Вообще, у картины может быть несколько названий, несколько текстов – как у человека может быть несколько имён и несколько биографий.
Всё зависит от времени, места и контекста – от того, какие картины висят рядом на выставке.

Тоже самое касается и текста не к отдельной картине, а ко всей выставке.
Вот у входа висит один текст, сейчас я говорю другой текст, а завтра мог бы сказать совсем третий.
Я даже думаю, что они будут противоречить друг другу.
Во всяком случае, я стараюсь, чтобы противоречий было побольше.
Так интереснее.

Всё, я умолкаю.

Игорь Бурдонов