версия для печати

С трудом пытаюсь подобрать слова

С чего так возбудились дерева,

Всем эти ильмы, ясени и тисы,

Берёз и пальм и ив принялись тискать

И даже виноградная лоза

По пьянке отпустила тормоза

И с хмелем заплелась в крутой роман,

А с беленою любится дурман,

И ей, же ей взбеситься право впору

И крыша уезжает, глядя как

Повально дефлорирована флора,

Какой царит в ботанике бардак!

Но кончилось избито всё и грубо:

Распалась сердцевина – дуб дал дуба,

Но принявши спокойно всё без всхлипа,

Сказала липа, что всё это - липа!

МОЖЖЕВЕЛЬНИК

Можжевельники с острова Саарема,

Коренастые, малого роста,

Это ж можно сойти с ума,

До чего ж вам живётся непросто!

На песках выживаете в сушь,

На семи вас треплет ветрах,

А к зиме леденящий душ,

Сколько ж сил в корявых стволах?

Взял я двух юнцов можжевельных,

И не как-нибудь так в охапку,

Каждый был обёрнут отдельно

В аккуратную влажную тряпку.

Думал я, куда они денутся?

И с любовью, заботливо очень,

Я на даче переселенцев

Посадил в благодатную почву.

Чтобы их не играть судьбою,

Сааремасские помня советы,

Повернул мальчишек обоих,

Как и дома по странам света.

Поливал, укрывал в непогоду,

В общем, делалось всё как надо,

Только вот не прошло и года,

Оба сгинули – вот досада…

***

Вот ведь как бывает на свете

И решил я не суетиться –

В Таиланд не уеду к детям,

Хоть поют там райские птицы.

Для кого-то быть может странность.

Удивляйтесь, и Бог же с вами,

Я на этой земле останусь,

Той, в которую врос корнями,

В ней немного я видел привета

И немало терпел от хамья,

Но ведь именно тут, не где-то

Было всё – и любовь и друзья!

Пусть немного всего осталось,

Кто-то скажет – на медный грош,

Но такую ценную малость,

Ты с собою не увезёшь…

Не оставишь родные могилы,

Сам одною ногой стою,

И наверно не хватит силы,

Мне на корни в чужом раю.

ТАЁЖНЫЙ СПОР

У каждого, у всех обычай свой,

У человека, зверя, иль растения,

Их взгляды, их манеры, поведение

Немало удивляют нас порой.

И кажутся нам странными подчас,

Понятия о чести, благородстве,

Их рассуждения о превосходстве

Ну, не всегда приемлемы для нас,

Послушайте нехитрый мой рассказ

О жарких спорах лиственниц с сосной

В глухой тайге подслушанными мной…

Известно с прапрадедовских времён,

Сосна подняла ветку для порядка,

Что лиственных едва не миллион,

А хвойных нас - чуть более десятка.

Элита, этикет должны блюсти,

Голубокровней сыщите едва ли,

В семействах благородных не в чести,

Все эти фигли-мигли, трали-вали!

И даже коротыш, кедровый стланик

Фамильной чести тоже верный данник.

Наш древний род и вечный наш наряд

Разумному о многом говорят.

Вы ж, расплодившись свыше всякой меры,

Заполонивши чуть не всю тайгу,

Усвоили не лучшие манеры –

Смотреть без содроганья не могу!

Нет, чтоб зиму встречать в зелёном платье,

Так, вы, ну как последние берёзы,

Раскрыв греху и пошлости объятья,

Устроили стриптиз перед Морозом.

Плебейки, даже имя лиственично,

Осина вам родня и баобаб,

Не можете вести себя прилично,

Так не считайтесь хвойными, хотя б!

Сосна вещала гневно и пространно

И лиственниц честила молодых,

А те, аж до седого океана

Тянули свои стройные ряды.

И вот одна из них, сосну прервавши,

Сказала: Да, зимой не лучший вид,

А знаешь ли, что на прабабках наших

Венеция в Италии стоит?

Ты выдаёшь о чести афоризмы,

А мы в чести большой промеж людьми,

Стоят по триста лет в Сибири избы,

Они из наших предков, чёрт возьми!

И эта честь конечно не напрасна –

Проверено за долгие года,

Что лиственница гнили неподвластна,

Крепка и долговечна и тверда…

И потому, добавила с усмешкой,

Умерь сосна свою кедрову прыть,

Расти свои кедровые орешки,

И чести не спеши других учить!

А день сиял, вокруг кипело лето,

Виднелись в дымке шапки дальних гор,

А я стоял и молча слушал этот

Почти что человечий разговор.

КАК ПОДОБАЕТ МУЖИКАМ

Старый дуб с растерзанною кроною,

Бронза ржавых листьев меж ветвей…

Были же когда-то мы зелёными

В беспробудной юности своей.

Знали эту жизнь не по картинке мы,

Как могли, тянулись к облакам,

Увлекались тонкими рябинками,

Что мечтали перебраться к нам.

Ничего для жизни не жалели мы:

По снегам, по грязи, по пыли,

Битые штормами и метелями,

Гордо свои кроны мы несли.

Горько удивлялись новой молоди

И понять порою не могли,

Почему иные наши жёлуди

Беленой, дурманом проросли.

Всё прошло, и вот мы стали старыми -

То спина заноет, то нога,

И метёт московскими бульварами

Бронзовая ржавая пурга.

Уж какие нынче трали с Валями –

Всё исчезло в сумрачной дали,

Всё, что в этой жизни напахали мы,

Всё, что пуще глаза берегли,

Но, стремясь натруженными спинами

Подсобить слабеющим корням,

Мы уйдём не старыми дубинами,

А как  подобает мужикам.

ТЕРНОВНИК (пьяное)

Терновник рос на даче у ограды,
Кипеньем цвета доставлял отраду,
К тому же и сливовицей своей,
С которой просто горюшко завей,

Разлил нектар кровавый по бокалам,
Такая нега на меня напала,
И ухмелясь нектаром тем на славу,
Подумал я – как помягчали нравы,
Коль матерьял тернового венца,
Сырьём стал для сливового винца!


И всё же есть ещё одна мыслишка,
Мне кажется, она смешна не слишком:
Друзья, мадамы, граждане и братцы,
Ей Богу, ну не стоит расслабляться,
Сейчас, когда дождаться пи---ца,
Легко и без тернового венца!

ТОНКАЯ РЯБИНА

Она росла в деревне у забора,

Который, если по-простому – тын,

А дуб любил всех девок без разбору,

Но всё ж другим предпочитал рябин!

Дубина, наклоняясь через ограду,

Нашёптывал на ушко, раздолбай:

Ты прелесть, ты очей моих отрада,

Приди ко мне, родная, дубу дай!

Что дальше было, всем известно братцы,

Сюжет несложен и предельно спор:

Она решила к дубу перебраться

И, вырвав корни, шасть через забор!

А там открылась милая картина,

Пейзаж такой, что просто валит с ног:

Стеной стояли юные рябины,

А посерёдке молодец-дубок…

Хочу до точки разобраться в теме,

В финале приключилася беда,

Она, не в силах жить в таком гареме,

Засохла от обиды и стыда.

Ну что ж, такие случаи не редки,

Позвольте же задать вопрос глупца,

Сложили много песен наши предки,

Но почему-то часто без конца!

ОСИНКА

Стынет кровь в январскую вьюгу,

Обнимает ветер осинку

И укутывает подругу

В серебристую паутинку…

Когда солнца весеннего полымя

Расцветит пригоркам бока,

Лишь осинка ветвями голыми

Грустно небу кивнёт слегка.

Даже лето её не разбудит,

А наступит осень едва,

Как придут с топорами люди

И осинка пойдёт на дрова…


КАРЛИКИ

Микроивы и микроберёзы

Перетерпят любые морозы,

Потому как растут у земли,

Чтоб под снегом укрыться могли.

А в полярное краткое лето

Пашут карлики до рассвета,

И с завидным упрямым стараньем

Добывают себе пропитанье –

Хоть и деревце невеличка,

Есть и пить - всё та же привычка!

И из тощей тундровой почвы

Добывается трудно очень.

А вот наши берёзы и ивы

Так жеманны и томно ленивы,

Что прошедшею странной зимой

Поломало их, Боже  ж ты мой…

Ах, как надо бы с почвою слиться,

Как корнями-руками сцепиться

И уже никакая беда,

Не сумеет свалить нас тогда…

Всё мечтаю, курю, размышляю,

В облаках, воспарив, пребываю,

А, быть может, беда за окном

И готова залезть ко мне в дом?

СТАРЫЙ МИНДАЛЬ

Старый миндаль на углу у Морской,
Что ж ты приятель расцвёл так не к сроку,
В цвете твоём мало толку и проку,
А впереди-то морозец лихой…

Ты розовеешь, отринув смущенье,
Ждёшь ли орехов, я думаю - нет,
Так для чего же лазоревый цвет
И предрождественское нетерпенье


Скрипнув в ответ узловатою ветвью,
Прочно держась на корявых корнях,
Старый миндаль мне с улыбкой ответил:
Просто цвету пока пыл не иссяк!

Это у юности времени много,
Юность-то может дождаться весны,
Тот же, чьи годы уже сочтены,
И недалёко свидание с Богом,

Пусть поторопится не упустить
Эту возможность свою расцвести!

Вот и сумел я судьбу превозмочь
Взял и расцвёл в новогоднюю ночь!
И в голове нету думы о том,
Буду ли я и что будет потом…

ТОПОЛЬ С МАЛОЙ БРОННОЙ

Серебристый тополь с Малой Бронной,

Патриарх московского двора,

Мне в твоей листве серо-зелёной,

Давняя привиделась пора,

Ты каким-то чудом уцелевший

На клочке нетронутой земли,

А твоих сестёр и братьев меньших

Новые хозяева свели.

Тополь сединою убелённый,

Как дела, как новое житьё?

Среди нежных туй и юных клёнов

Вижу одиночество твоё.

Да, картина тут теперь другая,

Вип-пространство, и не мудрено:

Нет ни голубятни, ни сараев,

Ни стола, где дулись в домино…

Здесь Москва - конечно, не Крыжополь,

Как в Европе мы теперь живём...

Дай мне ветку-руку, старый тополь,

Скрасим одиночество вдвоём!