Элеонора Клирова

Мимо церкви я пойду на речку.
В небе голубые купола.
Загасила б семенем я свечку,
Если только парнем бы была.

По дороге лягу я на траву.
Сверху золотые облака.
Кто бы в жены взял меня шалаву,
И стремиться в трусики рука.

Пальцами отыскиваю клитор
И ласкаю прелести свои.
Оперу напишет композитор
О моей несбывшейся любви.

Опираясь пятками о землю,
Отрываю бедра от земли.
Я теперь сама себя приемлю,
Раз другие мне не помогли.

Встану, отряхнусь, пойду по полю
И вернусь назад к себе в избу
Коротать безрадостную долю
И корить печальную судьбу.

Затоплю от холода я печку.
Пьяная держусь за край стола.
Залила бы семенем я свечку,
Если только парнем бы была.

Раскинув руки, я лежу крестом,
И третий глаз перед собой я вижу.
Я призову тебя горячим ртом,
Тебя, кого люблю и ненавижу.

Меня охватит сладостная дрожь,
И золотое пламя в сердце хлынет.
Представлю я, как ты меня возьмешь,
И в небо сам Господь меня поднимет.

Я полечу средь сумеречных звезд
Крылатой девой к твоему порогу.
В меня войдет мистически Христос
И заберет насущную тревогу.

Все ангелы ликуют заодно,
И сердце распускается, как роза.
Вбирает приворотное вино
Энергию оргазменного сброса.

Раскинув руки, я лежу во тьме 
Вся влажная от сделанных усилий,
И вижу сон: приходишь ты ко мне
И насыщаешь бархат нежных лилий.

	

Совратила девка братца,
Приманив его миньетом.
Было лет ему тринадцать.
Дело было поздним летом.

После страстных мастурбаций
В лес взяла его сестренка,
Чтоб верхом на нем кататься
И замучила ребенка.

Без вина он полупьяный,
Под глазами синий омут,
Ходит бледный, не румяный,
Позабыл дорогу к дому.

По лесной он бродит чаще
И грызет одни орехи.
А сестре нужны все чаще
Сладострастные утехи.

Между ног звенит, как зуммер.
И она, от страсти бредя,
Чтобы брат ее не умер,
Стала персиковой леди.

Чтоб энергии утончить,
Как языческая Кали
Не давала ему кончить.
И они святые стали.

И до розового утра
В эту ночь гремели грозы.
Даже "Тантра" с "Кама сутрой"
Не опишет все их позы.

Как луна на небосклоне
Стала розовой и томной,
Ее тело возле йони
Стало пламенною домной.

Им зимою было жарко,
А весною вознеслися.
И с тех пор сияют ярко
Две звезды в небесной выси.

Любовью распята
Я сердце и меч
Дарю тебе свято.
Не бойся прилечь.

Я вспыхнула телом,
Соломку жуя,
Красавица в белом
На море белья.

Алеет шестерка
На желтой груди.
Задернута шторка,
Так снова войди.
	
И много ли надо
Голодной молве,
Любви или яда
На жженой траве.

О знойная алость
Назойливых губ!
Я только размялась,
А ты уже труп.

И в трауре купол,
И сверху шелка,
И голосом кукол
Шепчу я: "пока".

Как яркая свечка
Любви мельхиор.
Врастает сердечко
В ресничный узор.

И принц у сирени,
Израненный лев
Целует колени
Малиновых дев.
	

Две гребенки в моих волосах,
Три шестерки горят, как заклятье.
Я осталась в атласных трусах,
Скинув черное с вырезом платье.

Начинаю ритмично сжимать
Я свои мускулистые ноги.
Призывает двурогая Мать
Меня в алые злые чертоги.

Я боюсь ее знойного сна.
Разжигает костер Преисподней
Прямо в чреве моем Сатана.
Я, скорее, хочу быть свободней!

На столе - статуэтка Вуду,
Стала влажной ночная сорочка.
Я кончаю в горячем бреду,
И рождается новая строчка.

У меня приколистая юбка
Яркого оранжевого цвета.
Я тебе кажусь немного хрупкой
В ореоле солнечного света.

У меня приколистая попка,
Я могу любить тебя заглотом.
Между ног шелковистая тропка
Направляет к радостным полетам.

Без меня ты душу не утончишь.
Обовью тебя я, как лиана.
Если ты в меня внезапно кончишь,
Стану я страстнее наркомана.

Чистотою благостною вея,
Буду я ласкать себя рукою.
Завлекут тебя нагие змеи
В золотисто алые покои.

Серебрится астральная нить.
Раскрываются нежные длани.
Я грехи свои жаждала смыть
С православным священником в бане.

На исходе пасхального дня,
Я под веник подставила спину.
Обжигает он лаской меня
И бичует сестру мою Лину.

Мы лежим на горячей доске.
Розовеют округлые попки.
Держит батюшка веник в руке,
Наливает обеим по стопке.

Я со смехом сажусь на него,
И внутри меня движется фаллос.
Запах ладана, дым с синевой┘
Мое тело с душой обвенчалось.

Замерла струна виолончели.
Ария последняя допета.
Я согрела бедрами качели,
И на них качаюсь до рассвета.

На душе пьянящая тревога.
В животе нектарная истома.
Милый, не суди меня ты строго,
Оставляю трусики я дома.

За волною сладостного сброса
Уплываю в легкую дремоту.
Мне с марихуаной папироса
Не дает шмелиного полета.

И души не радуют забавы,
Я лелею лучшие печали.
И молю, чтоб струнные октавы
Сексуальной нежностью звучали.

Юный принц, ты слышишь, я готова.
Ниспадают волосы на плечи.
В ожиданьи брига золотого,
Я зажгла малиновые свечи.

Стали влажны шелковые губы.
Паруса мы алые постелим.
Наслажденье сделается  грубым,
Умащу врата душистым гелем.

Каждое движение мне сладко.
Я без утомительных прелюдий
Прыгаю, как резвая лошадка,
Вскидываю розовые груди.

Ты сменить приказываешь позу.
Дважды я не жду твоих велений.
В волосах поправила я розу
И встаю на локти и колени.

Мы играем с шалостями в прятки,
Частую любовь творишь ты сзади.
Сколько раз достигла я разрядки, 
Запишу в лирической тетради.
	

Лучи серебряной луны
Видны сквозь дымную завесу.
Я вижу розовые сны,-
Была, когда-то, я принцессой.

Мне снится юное лицо,
Стихи в магическом гримуаре,
Из чистой платины кольцо,
И принц, игравший на гитаре.

Любить принцессу не грешно
Для молодого музыканта.
И в восхищении смешном,
В свои уверовав таланты

И струны нежные гитар
Одушевив вокалом чистым,
Мы шли в душистый будуар,
Где запивали смех "Игристым".

Он гладил грудь мою рукой.
Обняв, рука спускалась ниже.
Я липкой делалась такой.
Я забывала о престиже,

И, в плен забрав его копье,
Резвилась пойманной форелью
И погружалась в забытье.
И реял ангел над постелью.

Мой окрыленный страстью дух
Летел в астральную обитель.
Кричал породистый петух,
Мечтаний розовых губитель

Кружась, я падала на дно
В своей надушенной постели,
И клейкое лилось вино
Из потаенно узкой щели.

Голубоватый полусвет
Струится сквозь двойные стекла.
В дыму восточных сигарет
Плыву я розою поблеклой.

И вот, создав цветные сны
Из вдохновения экстаза,
В лучах серебряной луны
Ловлю рифмованные фразы.

Близко сходство юных тел,
Душ, в затменьи истерии.
Святый Боже, Ты сумел
Изменить со мной Марии.

Лунный ангел Габриель
Мне явил Святого Духа.
С ним полезла я в постель,
Как бессовестная шлюха.

Соблазнительно одев
В цельно сотканную ризу,
Он меня, как солнце-лев
Покрывал лениво снизу.

Всё достоинство при нём,
Восстанавливалось сразу.
Мы творили с ним вдвоём
Сны волшебного экстаза.

Зверя алая жена,
Чистой девы благородней,
Я блаженная сполна,
Как у ёлки новогодней,

В упоении грехом,
Достигающем вершины,
Ловко прыгала верхом
Словно кукла из резины.

Спицей незачем колоть,-
Красных дней струятся розы.
Отторгает моя плоть
Яд божественной занозы.

Льются месячные вновь.
Прекращаются экстазы.
Очищается любовь
От мистической заразы.

		

Лежу я ночью на траве
И пальцами себя ласкаю.
Разлита в темной синеве
Желанья сила колдовская.

Благословенье белых звезд,
Их голубое наважденье
Сменяет торопливый рост
Мучительного наслажденья.

В него вхожу я до конца.
В нем  растворяюсь понемногу.
Блаженство томное лица
Видно лишь ангелам и Богу.

Роднит, как жемчуг нагота
Меня с Царицей Небосвода.
Я - сладкий зов к продленью рода,
Святых греховная мечта.

Карлик сможет порадовать даму,
Если та ему нежно подрочит.
Будет он вспоминать с нею маму
В тишине заколдованной ночи.

Он упрется ногами в подушку.
Голова его - чаша для яда.
Наливается кровью игрушка
От нескромного женского взгляда.

И, поставив ля фам на колени,
Он заходит в неё вертикально.
На стене две лиловые тени
Содрогнулись во мраке печально.

Неожиданно брызнуло семя.
Отдавая последние силы,
Тело карлика сникло на время.
Губы фыркнули, как у кобылы.

Карлик любит порадовать даму,
Если та его нежно попросит.
По траве поведёт её к храму,
Иль коса его острая скосит┘

Если плоть пламенеет от мести,
Если руки нежнее, чем плети,
Всё равно, улетят они вместе,
Насладившись любовью, как дети.

Я богинею стану из плазмы.
Я начну на тебя испражняться.
Снизойдут голубые оргазмы.
И никто не посмеет смеяться.