29.09.2000 След улетевшего

Красная хвоя

Белый снег

Песчаная дорога

Игорь Бурдонов

КУТОК

(аквапроза из Липовки)

Липовка - это просто деревня. Как ни странно, она существует на самом деле - в глуши Рязанской губернии, почти на границе с Мордовией. От шоссе деревню отделяют луга, река Мокша, снова луга, Старица и опять луга. Старица - это старое русло реки Мокши, которое стало длинным озером.

Через Мокшу переправляемся на деревянной лодке. Идем по лугам, потом вдоль речки Панинка, соединяющей Мокшу и Старицу, по тропинке среди кустов и деревьев. Весной речка Панинка течет от Мокши к Старице, летом и осенью - в обратную сторону. У нас есть резиновая лодка, мы надуваем ее и плывем вдоль Старицы, чтобы пристать поближе к деревне. Идем по дороге и приходим в Липовку. Там у меня свой дом. И я утром сижу на крыльце и смотрю в сторону леса. И я вечером сижу на веранде и смотрю на закат солнца.

Шесть акварелей:

1. Дорога в тумане
2. Между Мокшей и Старицей
3. Вид заката из окна веранды
4. Утром сижу на крыльце
5. В лугах
6. Переправляюсь через Старицу

Улица, на которой стоит мой дом, называется Куток. Куток - значит уголок, потаенное место. Дома на потаенной улице немного грустные. Они могут быть веселые и хмельные, светлые и радостные, но все равно - немного грустные. Это потому, что время оставило на них свои следы, и сами они - след улетевшего времени, медленно тающий. Дома в Липовке не нумеруются. Может быть, где-нибудь, в каких-нибудь списках у домов есть номера, но вряд ли кто знает номер даже собственного дома. Я тоже не знаю. Дома в Липовке называют по именам хозяев. Кто-то живет в деревне постоянно - это местные, кто-то лишь наездом - из Сасово, Рязани, Москвы.

Восемь акварелей:

1. У самого края Кутка, стало быть, в закутке, в сторонке стоит дом Володи Матео. У него такая фамилия, потому что он сын испанского ребенка. Недалеко от дома он поставил высокий шест с тележным колесом наверху. Это чтобы аисты вили там свои гнезда. Но аисты предпочитают крышу водонапорной башни, потому что она выше. Я сочинил хайку про аистов и Володя сказал: "Если бы это была испанская поэзия, я бы с тобой поспорил, а так - не буду."

2. Дом второй. В этом доме, у Сережи Шереметьева, любит собираться молодежь. А когда приезжают родители Сережи, молодежь собирается в другом месте. Я же просто прохожу мимо.

3. Дом третий. Здесь живет поэт и философ баба Люба. Родом она из соседней деревни Шевали-Майдан, но в Липовке провела всю свою жизнь. А лет ей уже 88. Обычная жизнь, проходящая в повседневности, не выходящая за край-предел и наполняющая собой край-родную сторону, жизнь в деревне Липовка, в деревянном пятистенке на конце улицы, называемой "Куток", жизнь, хотя и связанная с дальними городами сыновьями и дочерьми, внуками и правнуками бабы Любы, но укоренённая именно здесь, хотя и тревожимая вестями с экрана телевизора или мембраны радио, но так, как тревожим лес ветрами, прилетающими издалека, и остающийся неколебимым благодаря корням, глубоко ушедшим в землю, лес, который посадила когда-то баба Люба. Вот почему я называю бабу Любу поэтом - в том изначальном смысле, в котором поэт - значит человек, в своей жизни и своём слове не отступающий от живого смысла мира. Вот почему я называю бабу Любу философом, ведь философия - это захваченность истинным бытием и нацеленность на суть мира. Хотя сама баба Люба, по-видимому, ничего не знает о философии и поэзии. Она просто поет старые песни и рассказывает о своей жизни.

4. В четвертом доме давно никого нет. Были когда-то папа с сыном - мы их называли бегемотики, потому что они были толстенькие. А теперь никого нет. А рядом с домом растет большое дерево с толстым стволом. Не назвать ли его бегемотиком?

5. Дом пятый. Дом под соломенной крышей. Другого такого в деревне нет. Дом под соломенной крышей. Крыша уже прохудилась. Что же не едут люди в дом под соломенной крышей? Гроздья красные рябины нависают над крышей и заглядывают в окна.

6. В шестом доме живет Таня Хазова. У нее есть собака Степан, который имеет привычку незаметно подбираться сзади и кусать за ноги. Поэтому многие Степана не любят. Таня жалуется: "Он ведь, в душе, хорошая и добрая собака". И тогда мы сказали: "Ну, конечно, мы понимаем. У нас тоже была собака и мы все ходили покусанные. И плакали, когда она умерла".

7. Дом седьмой. Это дом Наташки-"Селивашки", потому что у нее фамилия Селиваненко, а Наташ много. Ее маму зовут Вержиния, потому что Вера - имя недостаточно редкое. В огороде за домом - прекрасная плантация серой полыни. А чуть дальше, на взгорке - деревенский погост. Наташа любит экзотические ароматы, поет песни и играет на гитаре. А еще она работала гидом туристической фирмы в Египте. Поэтому я сочинил про нее такой лимерик:

У талантливой леди с Египта
в доме пахло всегда эвкалиптом.
Только не было дома - ну, что здесь такого?
И, сказав "это просто!",
прикупила земли у погоста
та беспечная дама из Липовки.

8. Дом восьмой. В этом доме жила бабушка. У нее была фамилия Ахухина. Ее забрали в город. А больше я ничего не знаю.

Дальше по Кутку есть еще дома, но я их нарисовать не успел. Поэтому переходим на другую сторону улицы и опять начинаем с начала.

Шесть акварелей:

1. В крайнем доме живет Тоня. Она моя соседка. У нее замечательный вишневый сад. Я люблю приезжать в мае, чтобы смотреть на белый цвет, переливающийся через ограду на мой участок. От этого солнечный свет становится как будто лунным. А если встать в середину вишневых деревьев, может показаться, что ты в середине облака.

2. Второй дом с краю местные называют "Березовским", потому что когда-то, лет двадцать назад, здесь жил старик-бондарь по фамилии Березов. "Старик-горюн" - называла его баба Люба, когда он остался один и долго более перед смертью. Теперь это мой дом.
Зачем я купил этот дом?

Зачем мне Липовка?
Чтобы рисовать картины, сочинять стихи и писать тексты.
Если копнуть глубже - чтобы просто жить.
Еще глубже - чтобы готовиться к смерти.
И, наверное, на самом дне -
чтобы рисовать картины, сочинять стихи и писать тексты.

3. Дом третий.
Огород зарастает травой.
Поросенок уже не хрюкает.
У крыльца не гогочут гуси.
Здесь когда-то жила тетя Дуся.
Очень жаль, что она умерла.
Баба Люба скучает по своей подружке, они пели на два голоса.
А теперь лишь изредка приезжают дети и внуки на несколько дней отдохнуть в родовом своем доме.
Многие хотели бы купить этот дом, но он не продается.

4. Дом четвертый.
Здесь живет дядя Петя.
Он встает на рассвете.
У него много дел и забот:
куры, козы, жена, огород.
Упрекнуть дядю Петю не в чем -
от зари и до позднего вечера
он все трудится, трудится, трудится┘
"Эх, неправильно живет человек! - говорит баба Люба. - ни веселья не знает, ни праздника! Не может ни петь, ни плясать, ни вина пить!"
А меня дядя Петя спрашивает: "Ну что ж они там, наверху? Что ж они думают? Ведь совсем жизнь плохая стала? Дальше уж некуда. Что ж дальше-то будет?"
А что мне сказать дяде Пете?
"Ну, ладно, - говорит дядя Петя, - Бог даст - живы будем, а не даст - помрем".

5. В пятом доме живут Гамбургские. Это фамилия такая. Но с ними я не знаком и врать про них не буду.

6. Дома шестого уже нет. Упал дом. Жил-жил и упал. А дерево осталось. Дерево живет долго.

Игорь Бурдонов

СТИХИ К АКВАРЕЛЯМ АЛЕКСАНДРА БЕЛУГИНА

Луга, луга, и дальний лес
со стороны восходящего солнца
в утренней дымке.
Мокрой травы под ногами шелест.
Одиноких деревьев встречаю долгие тени.
Хочется остановиться, но не близок конец пути.
В дальнем селеньи крик петухов и лай собак.
У старицы тихой старик-рыбак
просит меня не спешить.
Остановился: не знаю, как быть.
Дело какое ко мне у него?
Или просто добрый совет:
с грязью мирской мне плыть?

Задумчивое существо тумана,
прозрачнейшее из существ,
поднявшееся над росою ранней
и покидающее лес.

Как легкое движенье бледной туши,
из кисти льющейся, играющей в руке
китайского художника. И души
тумана и художника сливаются в реке
предутреннего времени.

Я хочу умереть в деревенской избе,
глядя в синий прием окна.
Чтобы девушка с именем Элизабет
под конец поднесла мне вина.

Чтоб в четыре утра - в этот час мертвецов -
над лугами поднялся туман.
Чтобы я рассмеялся над сказкою слов.
Чтобы я был печален и пьян.

Я хочу умереть в деревенской избе,
глядя как догорает звезда.
Чтобы девушка с именем Элизабет
прошептала "Прощай навсегда".

Чтоб в четыре утра занимался рассвет
бледно-розовой кромкой огня.
Чтоб она не услышала тихий ответ.
Чтобы не было больше меня.

Я хочу умереть в деревенской избе,
ни себя, ни других не виня.
Чтобы девушка с именем Элизабет
поскорее забыла меня.

Уеду в глушь от сует человечьих.
Сниму замок, открою дверь избы.
Зажгу костер в глубинах русской печи.
Веселый дым повалит из трубы.

Не пойман, не опознан, не подсуден -
я возвращаюсь к истинной основе.
Горячий чай из глиняной посуды.
Табачный дым мешается с сосновым.

Ночная тьма и звезды за окном,
и месяц тонок как в прыжке борзая.
Страницы книг охотничьим ножом
я медленно и важно разрезаю.

В огонь печи как в родовой камин
уходит взгляд как поезд от перрона.
Как нравится мне, что сижу один
и наслаждаюсь прозой Честертона.

У ног моих ложится славный пес
и голову на лапы опускает.
Он зимней шерстью хорошо оброс
и от тепла спокойно засыпает.

Дорога в Липовку - через семь лугов, через семь ручьев. Для возвращения необходимо много воздуха и пространства и времени.

Песчаной зовется моя улица. На краю ее - старый зеленый дом. Можно ли назвать его домом моей будущей смерти?

Снег на зеленой траве у крыльца. Старость и молодость - так сплетаются пальцы рук у лба во время раздумья.

Белая печь - украшение моего дома. Открою сердце: люблю ее как любят небо, как любят луну, как любят снег.

Хвойного дерева поленья, сгорая, дают мне тепло. Чудесная работа! Достижимы ли такое достоинство, такая радость, такое понимание смысла?

Красное пламя стелется - быстротекущее время. В жарких углях - сосредоточенность итога. Холодный пепел не знает перемен. Дорога в вечность.

Цветы на вершинах вознесшихся трав.
Цветы на вершинах вознесшихся трав.
Цветы на вершинах вознесшихся трав...

Ветер-ветер над лугами.
Облаков большие льдины
в океане светло-синем
тают-тают под лучами
разгоревшегося солнца
в полдень жаркого июля.

Белое небо. Дерево у дороги.
Безветрие и тишина.
Путник услышал сердце свое.

По песчаной дороге проехал "Камаз",
проскрипела телега, промчалися кони,
пробегала собака, о чем-то тоскуя,
проходили две птицы, друг с другом толкуя,
проползала змея сиротливо,
пробегал муравей суетливо,
тихо брел человек одиноко,
старый посох сжимая в руке.
Никого. Только солнце высоко
освещает следы на песке.

Собака белая сидела
и тихо на воду глядела.

А по воде плыла дорожка.
И солнце падало в луга.
Собака думала немножко.
Немножко думала река.

И, размышляя в тишине,
деревья опустили листья.
Один лишь я, как бы во сне,
стоял без чувства и без мысли.

Огни заката угасали.
Вода струилась почернелая.
Ушла домой собака белая.
И все деревья тихо спали.

Лишь я, задумавшись стоял,
и стих вечерний сочинял.

И прежде хотел я
жить в этой Южной деревне,
Себе Тао Цяня
поставив в высокий пример.
Пусть не удалось мне
за годы скопить столько денег,
Чтоб можно в столицу
мне было забыть пути.
Но все же часть года
могу проводить я в доме,
В который вложил я
свое разуменье и труд.
И в раннем тумане
смотреть, как восходит солнце,
И видеть, как ветер
ложится на гладь воды.
Простые заботы
могу отложить на время,
И древние книги
строку за строкой читать,
С другими людьми, что когда-то
любили эти же книги,
Через туман столетий
беззвучный ведя разговор.
Одно только жаль мне:
из ныне живых людей
Мое одиночество
ни с кем не могу разделить.
И чудным твореньем
нам вместе не восторгаться,
Неясные мысли
друг другу толкуя в нем.

Курить сигареты "Ява",
"Столичную" водку пить
в деревне, где нет переправы
и некому почту возить.

Раскрывши старые письма,
в молчаньи сидеть за столом.
Смотреть как желтеют листья
у старых берез за окном.

Умом понимая сущность
больших перемен в стране,
почувствовать сердцем скучность,
остаться душой в стороне.

А чтобы не было грустно,
а чтобы не было скушно,
соседка придет тетя Дуся,
старую вспомнит частушку:

"Сидит Ленин на престоле -
два нагана по бокам:
нынче землю разделили
по живущим едокам."

ПАПОРОТНИК

Папа - ротник,
мама - ротница.
На войну пойдут -
не воротятся.
На земле сосна,
теплая со сна.
Придет дяденька,
свалит сосенку.
И на досочки
распилит ствол ее.
А из веточек
сделает веночек.
А из коры ее велит
детям строить корабли.
Корабли сосновые,
с парусами новыми.
Плывут по реке-ручью,
да в страну ничью.
А в стране ничьей
желтые ключи
бьют из-под камней.
И собираются в озеро.
А по зеленым берегам
белый дым-туман плывет.
То по мягким по холмам
папоротник цветет.

Дерево живет долго.
Оно встречает человека.
Оно склоняет над ним свои ветви.
Дерево живет долго.
В небе пролетает время.
Время - это то, что нас примиряет.
Оно приносит запах ушедших миров.
Дерево живет долго.
Но даже камень тверже гранита
не может выйти из потока.
Дерево живет долго.
Так легко срубить дерево,
и, уходя из этого мира,
сказать "Прощай!",
высохшему пню.
дерево живет долго.
Человек живет долго.

Старые дома уходят в землю.
По крышам пробежит трава.
Деревьев корни заглядывают в окна,
и тянут ручку двери.
И только желтые ключи
в стенах подземных ищут броду,
и умершие кирпичи
пьют неродившуюся воду.

15а

Белая кашка, куриная слепота,
незабудки, ромашки.
Иван-чай.
Трава полынь, чертополох, осока.
Три белых облака плывут высоко,
небесных нежных чувств полны.
Из какого века? Из какой страны?
Упала капля на пыль тропы.
Белая кашка, подорожник,
сладкий клевер.

Уж лето к осени склонялось,
ветер пролетал над озером,
уходили кони с водопоя,
уезжали в город гости.

За расцветом не бывает старости,
Наступает время превращений.
Дерево рождается осенью:
если дуб - то желудем,
если яблоня - то яблоком.

Я прощаюсь с другом.
Пьем вино.
И что встреча, что разлука -
станет все равно.
И уже не знаю я,
кто уедет, кто останется.

Не о том грустим, что было.
Не о том, что есть.
Не о том, что будет.
А о том, что не было, нету, и не будет.
А этого очень много -
больше, чем на целую жизнь.

Но тогда и смерть человека
столь обычна - что вроде ее и нет!...

Есть буйных трав осенних немота.
Есть белый голос - талая вода.
Есть черный волос срезанной косы.
Есть призрачность холодная росы.

Продайте мне домик
у старого дуба,
где дятел стучит.
Где маленький гномик
в коричневой шубе
на крыше сидит.
И яблоки сверху кидает в людей.
Продайте мне домик за десять рублей!

Продайте мне домик,
там синее небо,
и в нем облака.
Там маленький гномик
с краюхою хлеба,
ведром молока.
Он манною кашей завалит весь сад.
Продайте мне домик, кому говорят!

Продайте мне домик,
где белая печка,
и лавка, и стол.
Где маленький гномик
сидит на крылечке,
невесел и зол.
Не пустит он вас все равно на порог.
Продайте мне домик - он мой, видит бог!

ВОЗВРАЩЕНИЕ

В забытые годы вели шаги
Вдоль темной ограды одни валуны
Не поднять головы, не поднять руки

И птица пропела: умри, умри
На старой тропе посреди травы
В малиновом свете зари

Крыта хижина моя
листьями кленовыми.
Затоплю печурку я
листьями ольховыми.
Будет дыма очень много
из трубы лететь на небо.
В небе будет облаком
мой ольховый дым.

Кто-то скажет: - Надо бы
хижину кленовую
проведать-навестить...

"Как устроен этот мир?" -
спрашивает ученик.
Архитектор говорит:
"Мир на части расчлени:
Ты увидишь в левой части -
все болезни, все напасти.
Ты увидишь в правой части -
только радость, только счастье."
"Неужели все так просто?" -
спрашивает ученик.
Архитектор закружился,
на свистульке засвистел,
и ногой притопывает в лад.
Начинается торжественный обряд:
надевает ученик голубой колпак.

"Что такое смерть?" -
спрашивает ученик.
Архитектор говорит:
"В ящик досчатый положат,
в землю влажную зароют,
холм насыпят и уйдут."
"Неужели все так страшно?" -
спрашивает ученик.
Архитектор засмеялся,
в кружку пива нацедил,
"С Вас полтинник!" - объявил.

"Что такое любовь?" -
спросил ученик.
Архитектор сказал:
"Ну что ж!
Если нету больше других забот,
то можно еще любить."
"Сколь грустная Ваша теория!" -
заметил ему ученик.
Архитектор заплакал -
стали влажны
рукава его платья.

главная страница	о клубе	В е ч е р а н а В о й к о в с к о й
		первый	предыдущий	следующий	последний