«Дао Дэ Липовка вэй». № 27.
Умеющий шагать не оставляет следов.
Умеющий писать не оставляет текстов.
Умеющий говорить не открывает рта.
Умеющий жить давно умер.
Я выхожу из дома на дорогу, что ведёт
мимо заброшенной фермы,
доходит до клина соснового леса,
в котором когда-то был интернат
для послевоенных детей-сирот,
а потом, когда сироты выросли
и стали взрослыми, — для глухонемых детей.
Интернат, который строился и существовал
благодаря энтузиазму его директора,
который возил материалы для строительства
на телегах.
Интернат, в котором имели работу
многие жители Липовки, а некоторые —
воспитывались в нём.
Интернат, который был закрыт
сасовской партийной начальницей,
чтобы меньше было хлопот, под тем предлогом,
что родителям далеко ездить к детям в гости.
Интернат, который давно разрушен и только
фундаменты зданий выглядывают из травы,
темнеет вход в подземный склад,
рыжеет кирпичная труба котельной
среди зелёных деревьев
и густо разросся иван-чай
на месте сгоревшего два года назад
последнего дома.
Директор интерната уже умер***,
а партийная начальница ещё жива.
От детей остались только серые как пепел,
серые от времени и дождей
скворечники на соснах кругом.
Дорога заворачивает влево
и входит в сосновые посадки,
идёт дальше
и сосны становятся всё выше и выше.
Перед большим лесом я сворачиваю влево,
а старая дорога продолжает свой путь вперёд,
она скользит вдоль Чёрного Озера,
мимо разрушенного лесного пчельника,
и конечная цель её деревня Шевали-Майданы
— за лугами на том берегу Мокши.
Я сворачиваю влево
и эта новая лесная дорога ведёт меня
мимо грибных мест,
мимо полян с земляникой,
всё дальше и дальше,
мимо болота с мёртвыми стволами берёз,
мимо кустов черники,
мимо "ведьминых" кругов лисичек,
дальше к высоким холмам справа.
Это горы Липовки.
Они открываются сразу,
неожиданно высокие с простором над ними,
с редкими и особенными в своём одиночестве
и в своей высоте соснами.
Я поднимаюсь наверх,
иду по траве, по хрустящему мху,
среди старых пней и кустов вереска.
На самой вершине —
далёкие дали синих лесов,
близкое солнце,
свободный и мягкий ветер,
гудение шмеля.
На самой вершине мёртвое дерево,
сухое как пепел, одинокое над миром.
Мёртвое дерево — я смотрю и смотрю на него,
хотя кругом, но внизу
целые леса живых деревьев.
Здесь понимаю я смысл слов:
" Умеющий шагать не оставляет следов.
Умеющий жить давно умер."
*** На самом деле, бывший директор Интерната ещё жив. Неважно, как получилось, что я был введён в заблуждение и считал его умершин. Говорят, это хорошая примета: если кого-то по ошибке посчитали умершим, он будет жить долго. Поэтому я не исправляю текст, а добавляю это примечание. — И.Б.,1999
ДАО ДЭ ЦЗИН 27:
Перевод Ян Хин-шуна:
Умеющий шагать не оставляет следов.
Умеющий говорить не допускает ошибок.
Кто умеет считать, не пользуется инструментом для счета.
Кто умеет закрывать двери, не употребляет запор и закрывает их так крепко, что открыть их невозможно.
Кто умеет завязывать узлы, не употребляет веревку, [но завязывает так прочно], что развязать невозможно.
Поэтому совершенномудрый постоянно умело спасает людей и не покидает их.
Он всегда умеет спасать существа, поэтому он не покидает их.
Это называется глубокой мудростью.
Таким образом, добродетель является учителем недобрых, а недобрые —
ее опорой.
Если недобрые не ценят своего учителя и добродетель не любит свою опору, то они, хотя и [считают себя] разумными, погружены в слепоту. Вот что наиболее важно и глубоко.
Перевод В. Малявина:
1 Умеющий ходить не оставляет следов.
Умеющий говорить никого не заденет словом.
Умеющий считать не пользуется счетами.
Умеющий запирать не пользуется засовом,
а запертое им не отпереть.
5 Умеющий связывать не пользуется веревкой,
а связанное им не развязать.
Вот почему премудрый человек всегда спасает людей
и никого не отвергает.
Всегда спасает вещи и ничего не отвергает.
Это зовется "сокрытое преемствование просветленности".
Посему добрый человек — учитель недоброму человеку,
10 А недобрый человек — орудие доброму человеку.
Не чтить учителя, не любить орудие —
Тут и великий ум впадет в заблуждение.
|
道德里坡纬. 27
走路的人没留下任何痕迹。
写作的人没留下文章。
擅长说话的人不开口。
洞悉生活的人早已死亡。
我离开自己的房子出门，
路过一座废弃的农场，
到达一片楔形的松林，
那里曾有一所寄宿学校，
学生都是战后的孤儿，
等那些孤儿长大成人后，
那里改成了聋哑儿学校。
寄宿学校的建立和存在
归功于其校长的热情，
他用手推车运送建筑材料。
里坡甫卡的许多居民
都在那所寄宿学校里工作，
其中有些人在那里长大。
萨索夫党的领袖关闭了学校，
这样就减少了许多麻烦，
借口家长看望孩子路途太远。
寄宿学校已经倒塌了很长时间，
草丛中显露出校舍的地基，
地下仓库的入口变得阴暗，
锅炉房砖砌的红色烟囱
在绿树中间很刺眼，
学校的最后一所房子
两年前被大火烧毁，
废墟上长出了
一丛丛茂密的柳兰。
寄宿学校的校长已经去世，
而党的女头目仍然活着。
孩子们只剩下灰烬般的白发，
白发源自岁月和风雨，
他们是松林里的爱鸟人。
道路向左拐弯，
进入松林种植园，
再往远处走，
松树越来越高。
在一片大森林前面，
我向左转，旧路继续伸延，
经过青湖沿岸，
路边养蜂场已经毁坏，
最终目标是舍瓦里-迈丹，
穿过草场可到莫克沙河岸。
我向左转，
新的林间小路指引我
经过采蘑菇的地点，
穿过长草莓的林间空地，
越走越远，
经过桦树干枯的沼泽，
经过生长蓝莓的灌木丛，
经过“老巫婆”的蘑菇园，
再往右拐就快到山峦。
这是里坡甫卡的山。
山脉敞开了怀抱，
出乎意料地高大威严，
山坡上稀疏而挺拔的松树，
看上去特别孤单。
我向上攀登，
踩着青草，踩着松脆的苔藓，
它们生长在树墩与灌木之间。
站在山顶最高处——
远方有蓝色的松林，
太阳似乎很近，
自由的风那么柔和，
还有大黄蜂嗡嗡嗡的声音。
最高处有棵枯死的树，
干枯如灰，孤独地屹立山巅。
我看看枯树，再看看
它的周围和下面，
大片的树木生气勃勃。
此时我明白了这样的格言：
“擅长行走者，不留痕迹。
洞悉生活者，早已谢世。”
2020，6，20
依据伊戈尔译稿修改
注释：那位学校的校长实际上仍然健在。我却误听传言以为他已经逝世。据说这倒是好的征兆：如果有人我误传某个人死亡，那么意味着他会长寿。因此我不想修改诗句，而是补充注释给予说明。 ——伊·布，1999
道德经原文：第二十七章
善行，无辙迹；善言，无瑕谪；善数，不用筹策；善闭，无关楗而不可开；善结，无绳约而不可解。是以圣人常善救人，故无弃人；常善救物，故无弃物。是谓袭明。故善人者，不善人之师；不善人者，善人之资。不贵其师，不爱其资，虽智大迷，是谓要妙。
[译文]
善于行走的，不会留下辙迹；善于言谈的，不会发生病疵；善于计数的，用不着竹码子；善于关闭的，不用栓梢而使人不能打开；善于捆缚的，不用绳索而使人不能解开。因此，圣人经常挽救人，所以没有被遗弃的人；经常善于物尽其用，所以没有被废弃的物品。这就叫做内藏着的聪明智慧。所以善人可以做为恶人们的老师，不善人可以作为善人的借鉴。不尊重自己的老师，不爱惜他的借鉴作用，虽然自以为聪明，其实是大大的糊涂。这就是精深微妙的道理。
|
 |
 |
