Игорь Бурдонов "АЛЬБОМ ФОТОГРАФИЙ"

Чжан 73.    Сеть природы редка, но ничего не пропускает.
          Небесное Дао увидишь в цветах Липовки.
          Вот на обочине песчаной дороги синий-синий цветок цикория.
          Проходишь мимо, будто проплываешь над землёй, какой была она 30.000 лун назад.
          Вот по краю луга сине-зелёные шары перекати-поля.
          Ветер катит их по земле, один за другим, словно туманные луны по поверхности времени.
          Вот у берега Чёрного Озера голубые влажные ирисы.
          Вглядываешься в изгибы распахнувшихся лепестков, будто видишь древний танец водяного дракона в сиянии полной луны.
          Вот в глубокой тени весеннего леса одинокий цветок фиолетовый сон-травы.
          В забытьи простоишь рядом с ним долго-долго, пока все 30.000 лун не вернутся назад.
          Кто знает причины того, что Небо не воинственно?
          Объяснить это трудно и совершенномудрому.
          Внутри бесстрашен и глубок – как падающая пустота пропасти.
          Внешне робок и тих – как безымянный цветок, затерянный в высокой траве.
          Такой будет жить долго.

Я разглядываю две фотографии. Думаю, они сделаны в один день в вагоне поезда Москва-Казань, когда Оля вместе с нами провожала Рустама. Они сидят с двух сторон от столика. Они сфотографировали друг друга и на фотографиях смотрят друг на друга, а кажется, что они смотрят на меня, разглядывающего фотографии. Мне становится неудобно, потому что в их глазах читается любовь, но предназначается она не мне. Ещё два письма, написанных в один день: Рустам – Ольге и Ольга – Рустаму.

Рустам – Ольге, 28 февраля 1997-го года:

          Здравствуй, любовь моя!
          Милая, любимая моя Оляночка, я скоро приеду обратно к тебе. Я просто умираю без тебя. Не думал, что мне будет так тяжело, даже не тяжело, а просто невыносимо. Я люблю тебя больше жизни, больше всего на свете. Каждую минуту я думаю только о тебе. Перебираю в памяти всё, что было между нами за последнее время. Постоянно гляжу на фотографии и сердце моё просто разрывается. Всё напоминает мне о тебе: будь то зажигалка (помнишь, как мы её покупали мне после Третьяковской галеереи) или плейер, который так долго был у тебя. Я люблю тебя, люблю и не могу больше жить вдали от тебя. Знаешь, когда на вокзале я смотрел на тебя через стекло вагона, то думал, что не выдержу, плюну на всё и выпрыгну к тебе. Не знаю, что удержало меня от этого шага, но сейчас я глубоко сожалею, что не сделал его. Девочка моя, я даже не знаю, о чём писать тебе, кроме того, как сильно я люблю тебя, но на бумаге всё это не может выразить глубины моих чувств. Господи, пишу какую-то банальную чушь, но ничего на ум не приходит, я сейчас словно в шоке, ничего не соображаю. Маленькая моя звёздочка, девочка моя, моя Оляночка, ты просто знай: я люблю тебя больше всего на свете. Всё будет хорошо, любовь моя. Верь и жди меня.
          Ну, что ещё. Доехал нормально, только бухал всю ночь. В Казани всё хорошо, только меня здесь ничего не волнует. Я думаю только о тебе. Напиши, как там ты, всё ли у тебя в порядке, как ребята. Я очень, очень, очень люблю тебя !!!
          Рустам
          P.S. Каждый вечер я целую твоё колечко и мысленно переношусь к тебе.

Ольга – Рустаму, 28 февраля 1997-го года:

          Здравствуй, любимый!
          Извини, что не написала раньше, было очень много проблем. Это, конечно, меня не оправдывает, но так уж получилось. Сейчас утро, по-моему, четверг, солнца нет, идёт сильный дождь. Ну, ладно, сначала напишу о новостях.
          Сегодня вечером я должна получить наши фотографии, может быть, их немного. Приезжал лесник, вчера весь вечер общались с ним. Кстати, Ирина опять пристаёт к нему на глазах у Пуфа. Посмотрим, что будет, когда он завтра приедет. Много общаюсь с Мареком, говорим обо всём, я узнала много нового о жирной твари по имени Пуф, в частности. Я, видимо, опять разобью ему морду, а Макс (твой брат) пусть ставит его на деньги. Он, оказывается, нас подставлял на каждом шагу. Теперь мы похохочем. Только, кажется, я не о том пишу…
          Что написать тебе? О том, что я очень люблю тебя, ты и сам знаешь. Любимый мой, мне так одиноко без тебя! Дома ко мне никто не пристаёт с вопросами, боятся задеть рану, а мне от этого не легче. Отец разрешил мне ехать к тебе, только не сейчас. Мне многие и сейчас завидуют: ни у кого никогда не было такой любви, как у нас. Только эта любовь поможет нам пережить всё это. Я почти поверила в то, что всё будет хорошо. Но, чёрт возьми, мне так плохо без тебя! Пишу, а у самой слёзы на глазах. Первый раз плачу, с самого твоего отъезда ходила спокойная, как танк. Одна у меня надежда: недели через две я к тебе приеду. Если бы не эта мысль, я бы, наверное, умерла или сошла с ума. По утрам (а я прихожу в четыре-пять утра домой) я ложусь в постель, закрываю глаза и мечтаю о нашей встрече. Только от этого и легче. Вообще, мысли о тебе не оставляют меня ни на секунду. Внешне это никак не проявляется, но это так. Всё, что я ни делаю, я делаю с мыслью о тебе, с любовью к тебе, Рустам. Знаешь, мне уже (или «ещё»?) не больно, почти не больно, я счастлива, что я тебя люблю, и ты меня тоже. Я знаю, что где-то там, очень далеко, человек, которого я люблю, тоже не спит и думает обо мне. Мы пока не можем быть вместе, но ведь это ненадолго. Хотя для меня и день разлуки – это уже трагедия. Что ещё сказать тебе? Я люблю тебя, Рустам, я не могу нормально жить без тебя, я просто медленно умираю одна. Но я знаю, что лучше нам на время расстаться, ведь так безопаснее для нас обоих и для многих других. Давай потерпим чуть-чуть, зато потом уже ни за что не расстанемся. Ведь правда?
          Только что слышала, как звонит телефон. Звонок междугородний. Связи не получилось. А вдруг это был ты? Теперь сижу и молюсь: ну, перезвони, я дома, я жду, ну позвони ещё раз! Я потеряла номер твоего телефона. Целыми днями жду твоего звонка или письма. Не забывай меня; пожалуйста, напиши мне поскорее. Помни, я очень люблю тебя, и в разлуке моя любовь только становится крепче и сильнее. Не грусти, мой единственный, до свиданья, любовь моя, моё счастье. Крепко целую тебя, Рустам.
          Твоя Олянка.

Я сильно засомневался в правильности датировки писем (даты были только в почтовых штемпелях на конвертах, а не в самих письмах), когда прочитал в письме Оли от 28 февраля: «идёт сильный дождь». Дождь в феврале? Но заглянул в интернет: действительно, про погоду 28 февраля 1997 года написано: «ливневые дожди».

Эти письма полны любовью и они полны страха: за мечту, рождённую любовью, за надежды, которые могут развеяться, за планы, которые могут не осуществиться, за любовь, которая может умереть. Так и случилось, но они не могли знать тогда, они так хотели быть вместе, так надеялись на будущую жизнь, так ждали её, так мечтали…

Я думаю, в конце концов это поняли и их родители. Мы никогда не дружили с Лепуховыми, мы были из разных компаний: они – из «автомобильной», мы – из «пешей». В связи с политическими событиями начала 90-ых можно даже сказать, что мы были по разные стороны «баррикад». Мы с Кадриёй агитировали за Мурашёва, участвовали в движении ДемРоссия, вступили в ДПР, мы были против совесткой власти, против КПСС и против КГБ. А их, точнее, Алексея Лепухова так же, как и его брата, как Борисенко, Онучаков, и многих из их компании, называли «кэгэбэшниками». Многие из них действительно работали в КГБ или под его крышей долгие годы, хотя, конечно, не в политическом управлении, но теперь уже занимались чем-то другим, хотя, наверное, кто-то из них не рвал старые связи, и все – не забывали этой службы, не открещивались от того, что делали, не жалели о прожитых годах, хотя бы потому, что это были лучшие годы их жизни. То были лучшие годы для всего нашего поколения, независимо от того, что мы делали, просто потому, что это было главное время нашей жизни: время молодости и зрелости.

Конечно, теперь уже вместе с молодостью с нас осыпалась шелуха политических и идеологических убеждений (или того, что мы принимали за убеждения). Две компании давно уже перемешались, перераспределились и, фактически, есть одна большая компания москвичей в Липовке, просто кто-то с кем-то дружит, а кто-то нет, кто-то кому-то нравится или нет, да и это всё течёт и меняется, как и полагается в переменах жизни. Мы тесно общаемся в деревне с Леной и Сашей Борисенко, Лена была завсегдатаем нашего с Белугиным клуба «Подвал №1» (давно только что-то она не появлялась у нас последнее время с видеокамерой в руке). Виктор и Таня Онучаки стали нашими хорошими друзьями, и друзьями наших друзей.

В связи с этим не могу не рассказать одну забавную историю. Виктор в своё время занимался продажей оружия, которое Советский Союз поставлял разным дружественным нам странам. Он побывал во многих местах: в Африке, в Европе, даже в Китае. Вот про Китай он любит рассказывать историю о том, как он «брал Муданьцзян» – он был там на каких-то переговорах в составе советской делегации. Особенно красочно он описывает, как китайский повар готовил еду. Для них, как особо важных гостей, был приглашён специальный повар, видимо, знаток своего дела, который демонстрировал гостям все тонкости китайской кухни. В середине процесса к повару прибежал какой-то китаец, держа в руках ботинок с полуоторванной подошвой. Они стали громко и горячо что-то обсуждать, передавая ботинок из рук в руки и щупая пальцами подошву. Потом тот китаец убежал и ботинок унёс, а повар, даже не подумав вымыть руки, как ни в чём ни бывало продолжил приготовление сложных китайских блюд. Кроме Виктора, остальные члены делегации были женщинами, и он видит, что тем стало как-то не очень хорошо. А отказываться от еды по тем временам было не только верхом неприличия, но и могло спровоцировать международный скандал. Он говорит им: «Спокойно! Всё в порядке. Вот я разливаю водку, для начала по сто граммов. Не отказывайтесь, знаю я, что вы водку не пьёте, но надо выпить, пейте как лекарство, и всё будет хорошо».

Эта байка очень не нравилась Лене Камбуровой, да и меня, как любителя Китая, поначалу немного коробила. Но потом я ближе познакомился с Онучаком и понял, что в его рассказе нет ничего оскорбительного, и это никак не принижает великие китайские культуру, цивилизацию и народ. Просто забавный случай, который мог произойти где угодно и когда угодно. Кстати, сама Камбурова как-то пела на посиделках у Наташи Селиваненко песенку про «горсточку риса», которую тоже можно было бы счесть оскорбительной, хотя она тоже всего лишь смешная песенка.

Мы долгое время думали, что город «Муданьцзян» Виктор просто придумал, по каким-то причинам не называя настоящего его названия, а может быть, просто для смеха: уж больно неприлично это слово звучит для русского слуха. И только этой осенью, в 2008 году, когда мы с Кадриёй собирались в Китай, я, изучая карту, вдруг увидел на ней город Муданьцзян на северо-востоке страны. Самое удивительное произошло на 4-ый день нашего пребывания в Китае, когда мы уезжали из Пекина в Сиань. Нам дали сопровождающую на всё время поездки по Китаю от Пекина до Шанхая. Она была, конечно, китаянка, но нам представилась выбранным ею самой именем Наташа (почему-то это имя особенно популярно среди китайских гидов, у нас было три Наташи). Когда же спросили, откуда она родом, Наташа сказала: «Ну, вы, конечно, не знаете, есть такой город на северо-востоке, он называется Муданьцзян».

Был у нас шанс познакомится более тесно и с родителями Оли. И мы и они уже знали тогда, что наши дети любят друг друга и хотят быть вместе. И вот как-то в Липовке идём мы с Кадриёй по Выползню, и нас обгоняет машина. Мы не обратили бы внимания, но машина остановилась, из неё вышел Алексей Лепухов и направился к нам, Тамара осталась около машины. Оказалось, они приглашают нас на вечерний костёр, который их компания собирается устраивать вечером. Но тот вечер был у нас чем-то занят, и мы не пошли. Я теперь жалею об этом, больше повода не представилось. Мне кажется: вдруг бы история повернулась иначе, если бы мы тогда пошли на костёр, поговорили с ними, нашли общий язык, подумали о том, как быть с нашими детьми, может быть, помочь им, и т.д. Конечно, вряд ли. На самом деле, от родителей в таких делах мало что зависит, но всё же, всё же… Сейчас мне кажется, что это был шанс, хотя иллюзорный. Потом уже ничего нельзя было сделать – когда и для Рустама и для Ольги встал серьёзный вопрос о наркотиках.

Чжан 74.    Есть Великий Мастер, извечно ведающий смертью и забирающий жизнь.
          Тот, кто пытается заменить его, хватаясь за его топор, повредит себе руку!
          Но люди так устроены, что снова и снова находятся те, кто пытается заменить Великого Мастера.
          Лучше бы они брали пример с водорослей, цветов и деревьев, которые не обращают внимания на Великого Мастера.
          Выйди к кромке воды Чёрного Озера.
          Присядь на траву посредине луга.
          Зайди в чащу леса.
          Как называется то, что ты видишь?
          Живые водоросли? Мёртвые водоросли?
          Живые цветы? Мёртвые цветы?
          Живые деревья? Мёртвые деревья?
          Люди любят убивать, но не любят мёртвых.
          Они не хотят жить вместе.
          Живые отодвигают мёртвых как можно дальше от себя, скрываются от них за стенами городов, и не хотят о них ничего знать.
          Но это значит, что люди отодвигают самих себя, скрываются от самих себя, и не хотят ничего знать о самих себе.
          Даже в Липовке отдельно дома и улицы – для живых, деревенский погост – для мёртвых.
          Но здесь они существуют хотя бы рядом друг с другом.

Передо мной пять писем в одном конверте от друзей Рустама. Они написаны 1-го марта 97-го года.

Привет Биш!
Живи и надейся на лучшее, это возможно, дела наши потихоньку идут на поправку. Мы смогли свернуть оперативную работу ОЭП (отдел экономических преступлений). Не обращай внимания на почерк и текст, я в данный момент в жопу под винтом, а Ольга (Андреевна) варит мне скучный. Бишкек, если тебе чего надо, пиши, поможем. Есть возможность, что ты сможешь вернуться в Москву. Так что держись, в душе я с тобой, как встретимся, замутим (за твой счёт) – шутка!
До встречи.
P.S. За Ольгу не беспокойся, она под моим зорким наблюдением и сильным крылышком.
Лелик Марков.
230 минут.

Почтенный Рустам!
Я очень сильно надеюсь, что тебе будет приятно знать, что твой друг Никитон не забыл тебя, и даже любит (как друга).
Нам очень хотелось сделать тебе приятно, написав пару слов от каждого. (Извини за почерк, но, как ты знаешь, винт [рисунок винта – И.Б.] + ге-ин = полный улёт.)
Так что я сейчас на [рисунок качелей – И.Б.] качелях.
Я надеюсь, что тебе доступны мои иллюстрации, шутка (как всегда, чёрная и идиотская).
Я очень хочу тебя увидеть (и не только я). Сегодня 1е марта, 3 часа ночи (к чему я это?).
Напоминаю тебе, что 9го марта мне исполнится 16 лет. Так что я прошу тебя выпить за моё здоровье 9го марта, если, конечно, оно (письмо) придёт до этого числа. А если не придёт – выпей тогда, когда получишь мои чувства, изложенные на этом куске бумаги (круто я сказал, а?).
Рустик, мы все тебя очень любим, уважаем, помним и ждём!
С большой любовью от твоего друга Никитона.
P.S. Ещё раз прости за размазню (причину знаешь).

Привет Рустам!
Это я, Пух. Надеюсь, что когда ты будешь читать это письмо, у тебя будет хорошее настроение, а если нет, то когда ты его прочитаешь, оно у тебя улучшится. У нас у всех пока что дела нормально, чего и тебе желаю. Очень жалею, что не увидел тебя перед отъездом. Хотел приехать в Липовку, но не сложилось. У меня отобрали права, как ты уже, наверное, догадался, за жуткое пьянство за рулём. Конечно же, это плохо, но что делать. Ну да ладно, хватит о грустном. Все ребята после случившегося очень сильно сплотились, каждый помогает друг другу. Постоянно вспоминаем тебя. И хотя ты далеко, мысленно ты постоянно с нами.
Понимаю, как тебе тяжко, поверь мне, так надо. Прикладываем все силы, чтобы всё уладить. Не отчаивайся, надеюсь, скоро всё будет нормально. Я помирился с Ириной. Когда я трезвый, я сам над собой смеюсь. Но это, правда, бывает редко, обычно после посещения мест не столь отдалённых. Сейчас у нас 4 часа ночи. Недавно приехала Ольга. Привезла новый фильм. Сейчас они его включили, будем смотреть. Будет время, опять напишу.
Пока!
Скучное письмо!
P.S. Лучше бы ты мне никогда не рассказывал про чёсики. Они меня сводят с ума.

Привет, Рустамчик-наркоманчик,
Возьми скорее свой баянчик.
Мы занюхаем все героин,
Как было на «формозе», блин.
Ведь были годы боевые,
И мы формозою шальные,
Сгорели враз в беде-печали.
Осталось только дунуть шмали,
Всадить по вене героина,
И поджидать своей кончины.
Ты далеко в своей Казани,
Мы в жопе, Макс – в тюрьме, не с нами,
Томится, [неразборчиво И.Б.] орёл,
Что за собою всех провёл.
Ты там вдохнул свободы дух,
А нам найти бы 40 штук.
Да избежать бы всем инфаркта.
Пришла расплата с миллиардом.
Григорий Сухой.

Привет Рустам!
Как твои дела? Как тебе там живётся? У меня всё хорошо. Потихоньку учусь, пытаюсь не загнуться. Хотя мозги уже атрофировались. Но это ничего, нормальная ситуация. Ты не скучай там и не вздумай пока приезжать. Все передают тебе большой привет.
Ну всё, пока!
13:10.
Валя.
Сейчас уже мы сидим у Марека. Мы с Алёной (она напишет тебе) ждём с нетерпением. Сейчас всё закончится, и приезжай к нам.

Привет Рустам. Жаль, что тебе пришлось уехать, но скоро всё будет хорошо, и ты вернёшься в Москву. Мы все тебя очень ждём.
Алёна

Чжан 75.    Когда власти слишком стремятся к благополучию, они становятся деятельными.
          Когда власти деятельны, они берут слишком много налогов.
          Когда берётся слишком много налогов, народ голодает.
          Когда народ голодает, им трудно управлять.
          Когда народом трудно управлять, он вымирает.
          И всё из-за того, что люди стремятся к благополучию жизни.
          Особенно плохо это для правителей.
          В Липовке жить труднее, чем в городе.
          Поэтому можно считать, что я еду в Липовку умирать.
          Пренебрегая своей жизнью, я вдруг обретаю жизнь.
          Это и значит по-настоящему ценить жизнь.
          Но разве в наше время кто-нибудь может следовать этому?
          Разве я могу остаться в Липовке навсегда?
          Наше время устроено так, что все люди живут за счёт своей жизни.
          Так что получается, что они вовсе и не живут.
          Люди утратили искусство жить за счёт отсутствия жизни.
          Это значит, что они утратили основу жизни.
          Разве основа жизни заключается в любви, семье, славе, карьере, бизнесе, богатстве, творчестве, исполнении долга?
          Основа жизни – в отсутствии всего этого.
          Только благодаря отсутствию жизнь наполняется десятью тысячами вещей, событий и дел.

Так его друзья и жили: «вмазывали», «торчали», «улетали»… Для меня удивительно лишь то, что при этом они где-то учились, как-то работали, у кого-то была машина и он научился её водить, женились и выходили замуж, рожали детей, разводились, то есть жили как и все остальные люди. Конечно, для кого-то наркотики сумели стать лишь эпизодом в жизни, кто-то прибегал к ним от случая к случаю, а кто-то умер от передозировки, но таких не поминали вслух, по крайней мере, при мне.

А Рустам… Что ж Рустам? Если он что-то делал, то отдавался этому целиком. Потому и не удерживался подолгу на многих работах, что это было не его. Он так и не нашёл своего места в жизни, а на чужих местах жить не мог. Как там сказано про тех, кто носит имя «Рустам»? Это люди, которые хорошо делают только то дело, которое им по душе. Чтобы достичь в жизни каких-то высот, им нужно тщательно выбирать сферу приложения своих сил: они не из тех, кто готов заниматься чем угодно, – это мужчины, которые, напомним, хорошо делают только любимое дело! Друзьям же у него нет счёту, общительность его не знает границ.

Вот Рустам приезжает домой из Беляево, приезжает на такси, и я иду расплатиться с водителем. Мы спрашиваем: что случилось? То ли всё ещё под кайфом, то ли в порыве откровенности, в редком желании поделиться с родителями ощущениями, потрясшими его, он говорит: «Это ЛСД». И встряхивает головой и опускает голову. У нас не находится слов, хотя, конечно, мы что-то говорим, какие-то банальности.

Врач-психиатр, к которому Кадрие удалось отвести Рустама, говорит: «Ваш сын не наркоман и не алкоголик. Его проблема – это депрессия, и наркотики он принимает как своего рода лекарство от этой болезни». Может быть, так и было, только наркотики убивают человека независимо от того, наркоман он или только «лечится». Нужно было положить Рустама в клинику, может быть, там ему как-то помогли бы. Мы много раз обсуждаем это с Кадриёй, да что толку: он не хочет, его не удаётся уговорить, а без его согласия ничего нельзя. Я видел много людей, которые признавались в том, что больны депрессией. Почему-то их особенно много среди поэтов, а может быть, просто заметнее. Они лечились, каждый год по месяцу лежали в больнице, да и потом глотали лекарства. Наверное, это помогало, как-то продлевало жизнь. Но Рустам не хотел такой жизни.

Я пытался что-то придумать, найти помощь, советовался с кем ни попадя. Даже со своей школьной учительницей, которую как-то навестил. Она уже стала директором школы, мы сидели в её кабинете, наверное, было заметно, что я чем-то удручён, она спросила в чём дело, и я рассказал про сына, зная, что ничем она мне не поможет, но всё же она была моей наставницей, хотя и много лет назад, а вдруг… И она сказала: «Ты же понимаешь, я всего лишь на шесть лет старше тебя».

Мой друг, с которым мы сидели в этой школе на одной парте, вместе учились на мехмате МГУ, который даже ездил со мной и Кадриёй в наш «медовый полумесяц» (то есть на две недели), отложенный после свадьбы до лета, к моей бабушке в Ригу (другой полумесяц мы провели на острове под Казанью), который, кстати, работал в КГБ, распределившись туда после университета, чтобы не попасть в армию, мой друг мне посоветовал обратиться к альтернативным методам. «Я не знаю, как ты к этим оккультным делам относишься, можно верить или не верить, я вот не знаю, верю или не верю, – сказал он, – но вдруг поможет? Мне вот как будто помогает немного». И я пошёл вместе с ним, потом ходил ещё, один и вместе с Кадриёй.

Они (там были мужчина и женщина) попросили фотографию Рустама, смотрели на неё, зажигали какие-то свечи, водили руками, ещё чего-то такое, изредка задавали вопросы, но так и не просили привести самого Рустама, хотя я предлагал, сказали, не нужно. Я показывал им ту самую фотографию, сделанную Олей в вагоне поезда Москва-Казань. Женщина меня спросила: «Он пишет стихи?» И, когда я ответил, что нет, разве что я пишу, сказала: «А со мной он разговаривает стихами». Шарлатанство, конечно, но, наверное, полезное, потому что даёт надежду, которая нужна даже в том случае, когда она ложная.

Чжан 76.    Человек, появляясь на свет, нежен и слаб, а когда умирает – твёрд и крепок.
          Все живые существа, деревья и травы, когда рождаются, податливы и мягки, а когда умирают, становятся сухими и ломкими.
          Твёрдое и крепкое – это то, что погибает, а нежное и слабое – это то, что начинает жить.
          Город – твёрдый и крепкий, а Липовка – мягкая и слабая.
          Почему же Город процветает, а Липовка – всего лишь заброшенная деревушка, куда даже нет приличной дороги?
          И для чего же я еду в Липовку?
          Может быть, мир перевернулся, и теперь рождающийся крепок как сталь и остр как стекло, а умирающий мягок как трава и нежен как цветок?
          А может быть, люди всё перепутали и называют жизнь – смертью, а смерть – жизнью?
          Они и в самом деле думают, что могущественное войско побеждает, топором рубят траву, цветы кладут в гроб, уступающего сбрасывают в пропасть, слабого – в придорожную канаву, а нежное – это то, что тает во рту, когда его едят.

Ольга – Рустаму, 1 марта 1997-го года:

          Дорогой мой Рустам!
          Вот уже третий день пошёл, как я тебя не вижу. Знаю, что мне следует быть более терпеливой, но ничего не могу с собой сделать. Очень скучаю по тебе, и остаётся только писать длинные письма. Прошу тебя, пиши мне тоже почаще, не каждый день, конечно, но отвечай на все мои письма, пожалуйста. А я постараюсь хоть как-то поддержать тебя своими посланиями. Здесь в Москве стало очень тоскливо и грустно без тебя. Целый день идёт дождь, и я чувствую себя очень одинокой. Сейчас день, все разъехались по делам, я тоже скоро поеду к Максиму, но пока я сижу дома совсем одна, и на душе у меня очень паршиво. Как ты там живёшь без меня? Чем занимаешься, о чём думаешь? Пиши мне обо всём, что связано с тобой, мне всё это интересно. Кстати, все передают тебе приветы, постоянно спрашивают меня о тебе. А что я могу ответить? Сегодня договорюсь с Максом о поездке в Казань. Это единственная светлая мысль в моей голове за много дней. Я стараюсь держаться, не хмурюсь, не плачу на людях. Иногда мне даже почти весело. Но остальные гораздо счастливее меня, и я начинаю им завидовать. Костик с Веркой сейчас ведут такой же образ жизни, как мы с тобой в наше самое счастливое время: всё время неразлучны, ходят в музеи, гуляют по городу. И когда они рассказывают обо всём этом, я вспоминаю нас, день за днём, все мелочи, каждое твоё слово, каждый взгляд. Я так люблю тебя, Рустам! Две половинки нельзя разделять, они гибнут друг без друга. Но я знаю, что когда-нибудь мы снова будем вместе, и мы будем ещё счастливее, ещё ближе друг другу. Моя половинка, я умираю без тебя! Я всё время думаю: за что? почему? Мы ведь так ждали этой весны, строили планы, мечтали! А теперь придётся всю весну провести в разлуке… Ну, почти всю, я же всё равно скоро приеду к тебе. Я просто не смогу по-другому, не выдержу. Мне уже приходится очень напрягать волю, чтобы не сломаться и не сорваться к тебе сию же минуту. Как бы я хотела, чтобы ты был где-нибудь поближе, подоступнее. Иногда желание обнять тебя, поцеловать, взглянуть в твои глаза становится просто невыносимым. Даже если бы я хотела, я бы не смогла заменить тебя кем-то другим. Я слишком люблю тебя, тебя одного. Зато ты мне нужен как воздух. И вся моя тоска-печаль складывается в три слова: Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ! И очень скучаю.
          Ну, вот, а на улице весна, и ничего с этим не поделаешь. Только не разлюби меня, только не предавай, только помни о своей девочке, которая всю жизнь любит только тебя одного, для которой ты – всё!
          Ну, кажется, всё. Страшно доверять бумаге все эти признания, хочется поговорить с тобой. Но нельзя…
          Всё равно я жду звонка или письма. Всё время жду. Не скучай, не грусти. Звони, пиши почаще и обо всём, не забывай. Привет от всех. Люблю тебя. Целую.
          Оляночка

Чжан 77.    Весна – рождение, лето – зрелость, осень – старость, зима – смерть.
          Если бы весна стремилась к лучшему и не уступала лету, почки не превратились бы в цветы, деревья не выросли, и земля стала бы большим пустырём.
          Если бы лето стремилось к лучшему и не уступало осени, цветы не дали бы плодов, дожди не пришли, и земля стала бы знойной пустыней.
          Если бы осень стремилась к лучшему и не уступала зиме, мёртвые остались бы не погребёнными, вода разлилась повсюду, и земля стала бы гниющим болотом.
          Если бы зима стремилась к лучшему и не уступала весне, снега не растаяли бы, холод не сменился теплом, и земля стала бы мёртвым куском льда.
          Только глубоководные рыбы ищут, где глубже.
          Поэтому у них выпученные глаза и ужасный вид.
          Почему люди стремятся к лучшему, и не уступают друг другу?
          То, чего стало много, они ещё увеличивают.
          То, чего осталось мало, они ещё уменьшают.
          Кто может отказаться от лишнего?
          Кто может дать нуждающемуся?
          Люди давно уже не следуют небесному Дао.
          Небесное Дао напоминает натягивание лука.
          Когда понижается его верхняя часть, поднимается нижняя.
          Если у кого нет денег на дорогу в Липовку, я могу одолжить.
          А если кто глядит свысока на заброшенную деревушку, в которой люди живут не в каменных особняках, а в старых бревенчатых избах, – на таких людей я только смотрю снизу вверх.
          Когда они будут падать, может быть, Липовка покажется им не самым жёстким местом для приземления.

8 марта, уже не помню, какого года, да это и не важно. Звонок в дверь. Ольга стоит, Рустам лежит на пороге, ребята его принесли, но уже убежали. Передозировка. Я делаю искусственное дыхание, дышу ему в рот, нажимаю на грудную клетку. Кажется, он дышит. Переносим его на кровать. Вызываем скорую. Ему делают укол. Врач бьёт его по щекам: «Дыши, – говорит, – дыши давай, не забывай дышать». Мы платим деньги, чтобы его не регистрировали как наркомана. Его увозят в больницу. Мы едем туда вместе с Ольгой.

Возвращаемся к нам домой. Гости уже разошлись, у нас были гости, праздновали 8 марта. Троём сидим на кухне и пьём водку. Они обе, Кадрия и Ольга, ревут, я держусь. Что-то говорят друг другу, о чём-то просят прощения.

На следующий день навещаем Рустама. У него уже всё в порядке, он выходит к нам из какой-то двери и идёт по коридору, длинному, облезлому, будто дело происходит не в больнице, а в каком-то подвале какого-то заброшенного завода. Даже улыбается, успокаивает нас: «Всё в порядке уже, промывание сделали, я ещё пару дней побуду и домой приеду». Лучше бы он не улыбался, лучше бы ему было страшно, как страшно нам.

В тот день, 8 марта, у нас в гостях был Вадик Максаков. Когда-то мы работали вместе. Он немного старше меня и уже был в ИТМиВТ, когда я пришёл туда после университета. Мы работали вместе и во времена АС-6 и проекта «Аполлон-Союз». Помню забавный случай в Центре управления полётом в подмосковном Калининграде. Мы тогда часто засиживались до поздна, или оставались на ночь, и для нас вызывали такси и развозили по домам. Но как-то такси отменили, не помню уже, почему. Вадик настроил свою программу, которая выдавал справки баллистикам, так, что на любой запрос она отвечала: «Такси не будет – справок не будет». Кажется, там было даже написано не «такси», а «таксей» – для смачности. Конечно, так Вадик мог сделать лишь потому, что наша система была дублирующей, не основной. Но такси всё-таки появились.

Мы работали вместе и позже, в НИИ «Дельта», куда перешли большим коллективом вместе с академиком Мельниковым делать суперкомпьютер, и в Институте проблем кибернетики, и в теперешнем Институте системного программирования, директором которого тогда стал и остаётся сегодня Виктор Иванников. В своё время Вадик был очень дружен с Виктором, но потом они рассорились, и Вадик уволился. Он был программистом, что называется, от Бога, но чистым практиком – теория его совсем не привлекала, он считал это лишним словоблудием. А начинались времена, когда системы уже не создавались «на коленке» где-нибудь «в гараже», они требовали систематической работы больших коллективов и опирались на теорию, которую нужно была знать, изучать появлявшиеся статьи, двигаться дальше и т.п. Это всё Вадик не любил. Я думаю, он был очень обижен на Иванникова, но тот был, как директор института, конечно, прав, хотя мне очень жаль, что они не смогли договориться, найти какую-то форму участия Вадика в нашей общей работе. Не получилось.

Но одной из главных причин увольнения было то, что Вадик пил. Во всяком случае, по версии директора, который считал, что это уже мешает работе. Вадик всегда любил выпить, но со временем стал пить больше. Мы были дружны семьями. Тогда у него была жена Галя и сын Илья. Мы часто бывали у них в гостях, и всегда на столе появлялась бадья пива или бутылка водки. Это с Галей Кадрия и Лёня упились молдавским вином в деревне, куда они отправились по рекомендации отца дяди Лёни. Тем не менее, Вадик защитил кандидатскую. Помню, поехали с защиты к нему домой, у него ещё гостил друг дяди Лёни из Калараша, пили молдавский коньячный спирт, а Галя надела на шею табличку «жена кандидата».

Это пьянство Гале надоело. Или просто она встретила другого человека. Они разошлись, у Гали появился другой муж, Илья ушёл жить к матери, а Вадик женился на Лене, с которой Галя вместе работала. Лена и Вадик переехали на другую квартиру, мы были на их новоселье, помогали перевозить вещи. Они тоже пили. Даже при переезде были с утра не трезвы. Потом становилось всё хуже и хуже. Я помню, как мне позвонила Лена и просила приехать: Вадику плохо. У меня тогда дома был Саша Белугин, мы поехали вместе, ему было почти по пути. Взяли такси и приехали. Вадик сидел в кресле, в углу, и пытался глупо улыбнуться. Заставили Лену вызвать скорую, а она нас заставила, пока едет скорая, сходить за бутылкой – «ему очень нужно». Я принёс водки, она сначала налила полстакана себе – «мне тоже нужно, я нервничаю», а потом дала Вадику.

У Лены был сын Миша, они жили втроём. Летом 98-го они приехали к нам в Липовку. Мы вместе катались на байдарке по Старице, исследовали тот её рукав, где не были мы с моей племянницей Катей. Потом они оставались в деревне, когда мы уже уехали. Лена и Вадик продолжали пить и там, хотя вроде бы приехали, чтобы попытаться избавиться от этого. Надя Красильникова рассказывала. Пришёл к ней Вадик, ну, она и угостила его своей вишнёвой наливочкой. Он сначала выпил, а потом сказал: «Вообще-то, я приехал в Липовку лечиться от алкоголизма». Оставшись одни, они стали пить больше, нам говорили, что они ходили по деревне и меняли нашу тушёнку на самогон.

Первой умерла Лена. Миша позвонил Вадику на работу: «Папа, я убил маму». Лене стало плохо, её бросило в жар, и она просила сына полить её холодной водой. Он это сделал, но она всё равно умерла. Конечно, это не он убил маму, а водка. На похоронах Вадик всё причитал: «Какая же она была красивая! Какая красивая!».

Потом Вадик вроде бы бросил пить, говорил: «Мне нельзя сейчас, нужно Мишу на ноги поставить». Мы были у него в гостях, он не пил. Потом были ещё, он уже позволил себе немного. Потом – больше. И тоже умер, не дождавшись, когда сын из подростка превратится в юношу. Ещё при Лене нам показывали тексты, которые сочинял Миша, печатая на машинке. У него определённо были способности. Я подарил ему свой компьютер, когда менял его на более новый. После смерти Вадика, мы просили Мишу звонить нам, приглашали в Липовку летом. Но он так и не позвонил. Я спрашивал о нём у его брата, у Ильи, тот ответил, что пока всё нормально. Но что уж там было нормально, что было дальше, я не знаю.

На поминках, которые устроили на работе у Вадика, я произносил тост «за светлого человека». Он действительно был таким: умным, добрым. Эта история, история о том, как два замечательных, интересных, красивых человека загубили свою жизнь, проходила на глазах у Рустама, хотя, конечно, всех подробностей он, наверное, не знал. Но главное ему было известно, это могло бы стать ему примером, уроком… Ага, и чтобы счастье всем, даром – чего уж проще…

Чжан 78.    Идут дожди над Липовкой.
          Мокрая трава, свежий воздух, блестит кора берёз.
          На влажных ступенях крыльца стою.
          Можно ли в законе о выборах написать: " Кто принял на себя всю грязь государства, становится его главой. Кто принял на себя все несчастья страны, становится её правителем".
          Человек на 90% состоит из воды, а хочет быть твёрдым, как камень.
          Вода – это самое мягкое и самое слабое существо в мире, но её невозможно сжать.
          Она точит камень.
          Тот, кто, подобно воде, не боится смешаться с грязью мира, может войти в Великий Круговорот.
          Вода стремится вниз и уходит под землю.
          Но чистые родники рождают её снова.
          Вода бежит ручьями, наполняет озёра.
          По солнечным лучам поднимается в небо.
          Плывут облака над землёй.
          Идут дожди над Липовкой.
          Течение жизни неприметно, в нём нет ничего грандиозного.
          Но тот, кто строит запруды, дождётся великого потопа.
          Того, кто роет каналы, люди будут помнить долго.
          Великое Дао не строит запруд и не роет каналов.
          Оно само есть течение жизни.

Ольга – Рустаму. Письмо не датировано, в конверте без почтового штемпеля. Наверное, Оля передала его Рустаму из рук в руки.

На конверте написано: «Письмо моему любимому, моему милому мальчишке, без которого я не представляю свою жизнь. Самому прекрасному парню на свете. Я люблю тебя».

Текст письма:

          Привет! (Здравствуй, мой любимый)
          Трудно писать тебе письма, когда знаешь, что пройдёт несколько часов, и я услышу твой голос, а то и увижу тебя совсем рядом с собой. И тогда кажется, что это совершенно бессмысленное действие. Но у него есть лишь одно оправдание: существуют вещи, которые не скажешь в глаза и даже по телефону.
          Трудно мне с тобой. Очень трудно. Ты как капризный ребёнок хочешь, чтобы всё было только хорошо и всё сразу. А в жизни так не бывает. И мне остаётся либо пытаться оградить тебя от проблем, либо решать их самой, либо пытаться переубедить тебя. Я всё-таки предпочитаю второе+третье (больше, конечно, третье). Вот так мы и живём. И что мне с тобой делать? В общем, трудно…
          Но вернёмся к теме. Писать буду только то, что не могу сказать. По разным причинам: мне либо стыдно, либо страшно, либо слишком обидно. Короче, всё настолько плохое, что не хочется говорить тебе лично. Ты уж извини, но, наверное, ты должен это знать. Итак, начнём.
          1. Я не хочу, чтобы ты пил. И я устала с тобой бороться. Последний раз попробую тебя убедить. Пить ты не умеешь, своего предела ты не знаешь, поэтому если пьёшь, то напиваешься до свинского состояния. Мне, естественно, это неприятно, мне просто противно общаться (в любых формах) со скотиной. Это отвращение сильнее меня, ничего не могу с собой поделать. Ещё мне стыдно за тебя перед моими друзьями. Когда они над тобой смеются (а они частенько это делают), они как бы смеются надо мной. Меня, понятно, это бесит. Ещё твоя мать уверена, что если ты со мной, то ведёшь себя паинькой. Не хотелось бы разубеждать её. Я как бы взяла на себя ответственность за твоё поведение, и я, по-моему, уже не справляюсь с поставленной задачей. Мне перед ней стыдно. Неужели ты не можешь, хотя бы ради меня, отказаться от «зелёного змия»?! Если я ещё не уговорила тебя, то можешь считать это моим капризом, а ещё лучше – необходимым условием нашего счастья. Учти, у меня уже кончается терпение.
          2. Я ужасно ревную. К Ирине. Знаю, что глупо, но это не оставляет меня ни на секунду, мешает мне быть счастливой. Сейчас прошло уже много дней, и я вспоминаю только одно: что ты не знал, кого выбрать – её или меня. Это значит, что моя победа – это чудо, случайность, минутный твой порыв. Это всё равно, как если бы ты просто бросил жребий на монетке (а, может, ты так и сделал?!). У меня нет перед ней никаких преимуществ, моё положение очень шатко, в любой момент я могу тебя потерять. Так я на всю ситуацию и смотрю. Страх тоже убивает меня. У меня тысяча вопросов, которые я никогда тебе не задам. Я только знаю, что ты лгал мне тогда, перед отъездом в Казань, и что зачем-то ты поддерживаешь с ней связь. У меня только одно объяснение: ты не хочешь её терять. Выход тоже один: поговорить с ней. Но я очень боюсь того, что она мне скажет. Если у вас с ней что-то есть (или будет), я этого не переживу.
          Ну, вот, я что-то не то пишу. Ты ведь ждёшь совсем другого письма. Подожди, сейчас напишу другое, хорошее. А это, наверное, не отдам тебе. Только ты не обижайся, я пишу то, что думаю. Это всё то, что меня так мучает днём и ночью. Не хочу что-то скрывать от тебя. Ты не бросай меня, пожалуйста, я этого не переживу. Если что-то случится с тобой или мы расстанемся, меня просто не станет. Нет, я не покончу с собой, я буду существовать, но самой меня, моей души, моей воли не станет. Я люблю тебя, Рустам, ты не представляешь, как я люблю тебя! Извини за ошибки, руки дрожат. Только верь мне.
          Ольга

Чжан 79.    Летят ветра над Липовкой.
          Новая трава, белые облака, трепещет зелень берёз.
          На чистых ступенях крыльца стою.
          В Больших Переменах трудно удержаться и не измениться самому.
          Люди думают, что если всех повернуть туда, куда дует ветер, наступит великое согласие.
          Но ведь обязательно останутся затаённые обиды.
          Как можно назвать это истинным благом?
          Человек жив, пока дышит.
          У каждого человека своё дыхание.
          Когда дыхания многих людей соединяются вместе, поднимается большой ветер.
          Поначалу это кажется вдохновляющим.
          Потом – утомительным.
          И под конец – страшным.
          Но большой ветер не продержится весь день.
          У каждого человека своё дыхание.
          Тот, кто остаётся самим собой, не порицает других людей.
          Обладающий Дэ думает о том, что должен.
          Лишённый Дэ думает о том, что должны ему.
          Небесный Ветер относится ко всем одинаково.
          Он просто летит над Липовкой.

Иногда у меня возникает отвращение к книге, которую я пишу, мне хочется бросить её. Тогда я пишу по инерции, или откладываю на несколько дней. Иногда мне хочется сделать так, как хотела сделать Ольга с последним письмом: написать, но не показывать. Но она всё же показала, раз я нашёл письмо в бумагах Рустама. Лучше бы я написал что-нибудь более художественное, лучше фантастическое, дав волю фантазии и поддавшись иллюзии памяти, рисуя красивые картинки на приятно осветлённом фоне. Зачем я пишу эту книгу? Может быть, я хочу кого-то чему-то научить? Я знаю: кто-то из тех, кто читает эти строки, сами принимают наркотики или глушат себя водкой. Может быть, кто-то и сейчас под кайфом. Но у меня и в мыслях нет отговаривать их от этого дела. Что значат слова, если смерть друзей и близких ничего не значит? Зачем я пишу эту книгу?

В 97-ом году Рустам поступил в Московский Гуманитарный институт им. Е.Р.Дашковой на факультет журналистики. Но не проучился там и полгода. Я разглядываю фотографию в студенческом билете. У Рустама длинные густые волосы, падающие на плечи, чёрная водолазка и серый в мелкую клеточку пиджак, тот самый, что он носил, когда работал продавцом в фирме «Бонтон».

Весной 98-го года к нам в Лианозово приезжала Тамара Лепухова. Она хотела, чтобы Рустам и Ольга больше не встречались. У нас шёл ремонт, мы сидели на кухне и разговаривали. О чём мы могли договориться? Мы всё понимали и ни на чём не настаивали. Если они не могли наладить свою жизнь вместе, может быть, смогут наладить свои жизни порознь? А может быть, и нет. Конечно, речь не шла о том, чтобы что-то запретить. Эта встреча была как бы вместо той, несостоявшейся встречи в Липовке, но только тогда мы могли бы обсуждать перспективы совместной жизни Рустама и Ольги, а теперь – печальные итоги и близящийся конец. Именно Таня дала координаты врача-психиатра, к которому Кадрия ездила с Рустамом, и который сказал: «Ваш сын не наркоман и не алкоголик. У него депрессия, он принимает наркотики или алкоголь как лекарство».

Письмо Кадрие от Нади Красильниковой, начало июля 98-го года:
          Здравствуй Кадрия.
          Выполняя твоё желание, посылаю к тебе вашего блудного сына. Очень прошу не ругать его слишком сильно. Вёл он себя в Липовке вполне сносно. Даже поработал: у Зиночки сено таскал. Он пребывает в состоянии тоски и депрессии. Воспитательные беседы я с ним проводила, и его возвращение – результат. Он будет у вас просить поехать в Липовку снова (если не будет работы). У него случилось обострение любви к Ольге, и он хочет быть с ней. По этой же причине он и смотался сюда. В доме порядок. Он там практически не бывал. Ночевал у Лёхи. С Лёхой новые проблемы, Рустам тебе расскажет. Отношения с Ольгой объяснились психотерапией.
          Спасибо за клубнику. Мы её все регулярно потребляли.
          Забор сделают в ближайшее время.
          Жду вас в Липовке. Поздравляю Кадрию с юбилеем. Целую всех.
          Пока. Надя.
          P.S. Грибы положите в холодильник, а потом отдайте Юле.

Чжан 80.    Светит солнце над Липовкой.
          Густая трава, синяя даль, поднимаются стволы берёз.
          На тёплых ступенях крыльца стою.
          Что за странные слова говорил древний мудрец?
          "Пусть государство будет маленьким, а население редким. Если имеются различные инструменты и приспособления, не надо их использовать. Пусть люди до конца своей жизни не уходят далеко от своих мест. Если имеются лодки и колесницы, не надо их употреблять. Если имеются воины, не надо их выставлять. Пусть народ снова начинает плести узелки и употреблять их вместо письма".
          Для чего же тогда люди упорно трудились столько веков?
          Они построили огромные города и наполнили их десятью тысячами инструментов и приспособлений.
          Они путешествуют по всему миру, из города в город, используя корабли, поезда, автомобили и самолёты.
          Воины всех стран совершенствуются в своём искусстве, а когда надо, успешно стреляют друг в друга.
          Люди изучают иностранные языки, факсы и телексы летят во все концы света, компьютеры окутывают своей сетью всю землю.
          Зачем я внимаю словам древнего глупца?
          Зачем я еду в Липовку?
          Почему пища здесь кажется вкуснее, одежда удобнее, жилище приятнее, а жизнь радостнее?
          Отчего это?
          Светит солнце над Липовкой.
          В солнечном тумане праздного лета густая трава, синяя даль, поднимаются стволы берёз.
          За забором тётя Дуся пропалывает грядки на огороде.
          Через дорогу баба Люба с вёдрами идёт за водой.
          Коля Хват везёт на телеге свежий хлеб с пекарни.
          Дяди Петин тузик подбежал к крыльцу, машет хвостом.
          "Пусть соседние государства глядят друг на друга, слушают друг у друга пение петухов и лай собак, а люди до самой старости и смерти не посещают друг друга".
          "Что за чушь!" - думаю я, беспечно садясь на ступени и почёсывая Тузику белое брюшко.
          Солнечный зайчик пляшет на стене веранды.

Разглядываю фотографии с празднования 50-летия Кадрии. Вот мы сидим за праздничным столом и чокаемся фужерами с шампанским. Вот все смотрят слайд-шоу, которое я сделал из множества фотографий Кадрии. Это было первое слайд-шоу, которое я сделал, и, наверное, самое лучшее. Кадрия даже поцеловала меня при всех, чего никогда не делала. Много снимков с танцами. Рустам любил танцевать, у него хорошо получалось. Вот он танцует быстрый танец с Кадриёй, вот – медленный танец с Людой Василенковой. Вот он сидит, улыбаясь, полуобняв мою маму, свою бабушку, бабу Лиду. А вот Кадрия на кухне разговаривает с Сашей Третьяковым. Она почти плачет, это из-за Рустама, из-за неустроенности его жизни. Вот на кухне позируют четверо: я, Кадрия, Рустам и Юля Шкаровская.

Юля – вторая жена Валеры Красильниковой. Первый раз мы её видели очень давно, мельком, в Ларинском посёлке в Лианозово, когда Валера ещё был жив. Впрочем, ещё до этого я видел одну масляную работу Валеры: картина была почти абстрактная, но всё-таки в ней угадывались округлые очертания женского тела. «Это Юля», – сказал Валера. Потом вместе с нами приезжала в Липовку её дочь Зося. Последние годы мы подружились, встречались с ней и её детьми, Зосей и Гошей в Липовке, куда они приезжали в гости к Наде, и в Клубе «Подвал №1» в Москве.

Юля заболела в 2001 году, первое недомогания она почувствовала, когда была в нашем доме в Липовке, перед самым отъездом в Москву. У неё обнаружили рак. Долго лечили. Летом 2002 года она снова приехала в деревню и остановилась в доме у Нади. Когда первый раз я зашёл в дом, я не узнал Юлю. Она всегда была очень полной, с круглыми румяными щеками и полными, словно целующими, губами, с тёмными волосами. А тут меня встретила какая-то высохшая старушка, с узким лицом и бледными прядями жидких волос.

Юля приехала в Липовку умирать. Её похоронили на деревенском погосте, у левого края. Каждый раз, когда мы идём за грибами, мы проходим мимо кладбища, и за изгородью я вижу сквозь листву деревьев большой деревянный крест, на котором написано одно слово: «Юлька». Так захотели её дети, они говорили, что мама любила веселье и не любила плакать, и на поминках должно быть весело. На следующий день намечался липовский вернисаж, я уже думал, что было бы уместнее его отменить или отложить, но все сказали: не надо. Мы просто помянули Юлю при открытии вернисажа.

Я разглядываю фотографию с юбилея Кадрии. Справа от стола сидит Кадрия и стою я, слева – сидит Юля и стоит Рустам. Справа – живые, слева – мёртвые.

В том же году справляли и мой юбилей. Снова на снимках много танцев. Вот Рустам танцует медленный танец с Ниной Косачевой. Его глаза прикрыты, она смотрит на него чуть сверху, наверное, из-за каблуков она оказалась выше его, и слегка улыбается.

Нина много раз приезжала к нам в Липовку: и вместе с Сашей и одна, особенно последние годы одна. С Рустамом они часто общались: обсуждали прочитанные книги, Нина давала ему послушать какие-то записи и спрашивала его мнение, о чём-то они разговаривали, но я не знаю, о чём. Что-то у них было общее, хотя что? Нина окончила мехмат МГУ вместе со мной и Сашей Косачевым, но её всегда, а последние годы особенно, интересовали вещи далёкие от математики: поэзия, литература, кино, музыка. Хотя почему далёкие? Её математический ум не останавливался на границе наук, а забавлялся далеко за их пределами, играя парадоксами. Может быть, это притягивало Рустама, а может быть то, что Нина что-то видела и понимала в его собственной душе.

Эта родственность душ казалась странной, учитывая разность в возрасте, образовании, социальном и семейном положении. А может быть и не странной: у обоих была депрессия. Только у Рустама – глухая, «лечившаяся» водкой и наркотиками, а у Нины – с выходом в маниакальные фазы, когда её переполняли бодрость, энергия и безумные идеи, и она ложилась в клинику. Только умерла Нина не от этого, а от рака лёгких. А ещё они оба по-доброму относились к людям. Теперь их обоих нет в живых.

Потом был Новый год в Липовке вместе с Максимами – нашим и Юшмановым, когда лепили драконов и крепости из снега, заготавливали дрова, играли в маджонг и собирали пазл. Большой пазл по литографии Эшера: две руки, рисующие друг друга. Потом ещё одно лето в Липовке. День рождения Иры, двоюродной сестры Рустама. На разных фотографиях Рустам разный, где-то смеётся, где-то серьёзен, где-то спокоен, но везде в глубине его глаз будто таится боль. Или мне это уже кажется.

Чжан 81.    Падает снег над Липовкой.
          Запорошена трава, пустое небо, заснежены ветви берёз.
          На обледенелых ступенях крыльца стою.
          Слов изящных где красота?
          Споров жарких где острота?
          Умных знаний где откровение?
          В доказательствах нет ошибки – её совершить невозможно.
          Встаю на лыжи, иду через снежное поле и ветер, через нетронутый тихий лес, спускаюсь на ровную гладь белого-белого Чёрного Озера.
          Деревья рисуют небо, кусты замирают в снегу, сухого тростника шелестят бумажные деньги.
          Что накопил я?
          Что отдал другим?
          В деянии без борьбы нет победителей.
          Не тратьте слов – я согласен.
          Падает снег над Липовкой.
          Лыжня заворачивает к дому.

Насколько я могу судить, Рустам и Оля окончательно расстались весной 2000-го года, когда в жизни Рустама появилась Света, когда сказала, что ждёт ребёнка. А Оля стала жить у приятеля Рустама, с которым они совсем недавно дружили, с которым вместе ездили в Липовку, у Максима Юшманова. Это было странно, даже очень странно: Максим жил (и сейчас живёт) в соседнем подъезде нашего дома. Что чувствовал Рустам, когда встречал Ольгу около дома, около магазина или на улице в Лианозово? Он ничего не говорил, молчал.

Оля и Максим прожили вместе несколько лет, всё у них вроде бы было хорошо. Но Рустам как-то сказал Кадрие: «Ты ошибаешься, мама. Я тоже думал, что всё хорошо, но всё совсем не так хорошо, как кажется». Потом они расстались.

На поминки Оля приехала не одна, а со своим женихом. Его никто не знал. Поминки проходили в столовой моего института, в полуподвале, потому что народу было много, и в нашей квартире все не помещались. Я тогда вывесил на стенде много фотографий Рустама и положил на стол стопку отпечатанных на принтере экземпляров «Деревенского дневника». Оля взяла несколько снимков, «Деревенский дневник» и просила меня дать ей другие отсканированные фотографии Рустама, особенно, из «Зелёного альбома», где было много снимков их обоих и их друзей. Я отсканировал все фотографии, и скоро Оля должна приехать, чтобы забрать компакт-диск.

Ольга – Рустаму. Поздравительная открытка, на которой изображена лежащая жирафа с длинной шеей поперёк рельсов и крупная надпись «Без тебя мне не жить»:

С днём рождения, Рустамка!
Будь счастлив, любимый!
Олянка.
22.07.99. Липовка
Из «Категорий Липовки»:
Лыжная прогулка. По Чёрному озеру, ставшему белым, по краю соснового леса, по лесной дороге между рядами присыпанных снегом сосен. Восхищение красотой природы. Но в конце прогулки потянуло домой – в тепло, на диван, за стол поесть, к печке погреться. Может быть, наибольшее восхищение вызывает красота мест, где человек жить не может? Животные понимают ли красоту? Может быть, красивым в природе кажется то, что человек покинул? Красота – это покинутость человеком? Красота – это ностальгия по тому, что человек покинул: леса, луга, озёра, реки, горы. Красота – это ностальгия по оставленному дому?

«Дао Дэ Липовка вэй» закончилась, последний, 81-ый чжан. Рустам ещё приезжал в деревню, но там его уже больше ничто не радовало. Он пытался включить Свету в Липовский мир, но из этого ничего не вышло. Они приезжали в деревню вдвоём, без нас. Баба Люба говорила мне потом: «Ваша Света мне не понравилась». После того единственного раза Света никогда больше не была в Липовке. Только много позже по нашему приглашению в нашем липовском доме гостили Светины родители с внучкой. Им у нас не очень понравилось: комары закусали Вику. Потом они купили дом в деревне в Липецкой области, где шоссе подходит к самой калитке, и где комаров совсем нет.

Я разглядываю фотографии Светы. По конституции она похожа на Ольгу, тонкая, даже тощая, Рустам не любил толстых. Лицо более удлинённое, чем у Ольги. Волосы тоже светлые, впрочем, она красилась, так что точно не знаю. Почему-то больше фотографий Светы, Рустама и Светы вместе, Рустама, Светы и Вики в нашем альбоме, чем в зелёном альбоме Рустама. То ли он считал, что это уже общие семейные фотографии, то ли ещё по какой причине не отобрал их в свой альбом, не знаю.

Они познакомились, наверное, в начале 2000-го года. Через неделю после того, как они сошлись, Света сказала, что беременна. Мы с Кадриёй узнали об этом, конечно, гораздо позже. Они познакомились во дворе нашего дома, где обычно проходили, да и сейчас проходят, тусовки молодёжи. Там они проводили время вместе с друзьями. Там же пили. Света не употребляла наркотики, почти не пила водки, но зато было пиво, иногда в чрезмерных количествах. А может быть, дело вовсе не в пиве, а в её душевном складе. Хотя Рустам больше не употреблял наркотики (или мы не знали), нам не нравилось, что он не работает, не учится, пьёт, и Света составляет ему в этом компанию. Мы долго привыкали к Ольге, и теперь нам казалось, что Ольга была лучше, чем Света. Рустам как-то сказал: «Ольга была умная, мне теперь не найти такую же». Света была, как бы это сказать, слишком проста для Рустама, и слишком не контролировала себя, когда выпивала много пива.

Я вспоминаю один эпизод. Я хотел бы его забыть, это один из тех немногих эпизодов в моей жизни, которые я хотел бы изменить, если бы, как говорил Рустам Ольге, мог повернуть время назад. Такие эпизоды, которые хотелось бы изменить, а, поскольку это невозможно, то забыть, как раз и помнятся лучше всего. Здесь память-сука ничего не желает высветлять.

Кадрия уехала в Казань, одна, дэв-ани была уже больна. Рустам всё время проводил во дворе со Светой и друзьями, приходил поздно и пьяный. Я злился, ругался, да бестолку. Вот и в тот раз он пришёл поздно, выпивши (правда, немного), вместе со Светой. Я не хотел её пускать, не хотел, чтобы они продолжали пить. Я пытался не пустить её в квартиру (в нашу жизнь?), но она уже напилась пива. Мы почти дрались, я схватил её за волосы. Потом, позже, с ужасом обнаружил клок рыжих волос на полу, но, к счастью для моей совести, это оказалась всего-навсего шерсть из воротника её куртки. Я не пустил Свету и велел Рустаму идти в свою комнату спать. Сам я без сил рухнул на кровать, сердце бешено колотилось, и мне вдруг показалось, что ещё немного, и я умру, что такие сцены не для моего возраста, не для моего характера, вообще не для меня. И Кадрии не было, и что же Рустам делает… А Рустам всё-таки потихоньку открыл дверь, впустил Свету, чтобы она осталась до утра. У меня уже не было сил сопротивляться. Потом, много позже, я подумал, что Рустам впустил её в дом так же, как когда-то привёл домой бомжиху: ему было её очень жалко. А мне тогда не было жалко, стало жалко потом, стало жалко Свету, Рустама, их обоих, Кадрию, Светиных родителей, нас всех вместе…

В апреле Рустам таки попался ментам во дворе нашего дома. Его хотели забрать в армию, но медкомиссия отправила его на обследование в психушку. В армию его не отправили, а, впрочем, ему ведь уже было 26 лет, через три месяца должно было исполниться 27, сроки призыва проходили. Стало проще найти работу. Наташа Селиваненко устроила Рустама курьером в турфирму, где работала тогда сама. Эта работа ему нравилась, им были довольны. Наташа потом говорила: такие курьеры редко попадаются, когда на него не «находило», он мог сделать за день очень много, больше, чем кто-либо другой, и все жалели, когда он ушёл. Наверное, потому и ушёл, что «находило»: прогуливал, пьянствовал с друзьями. Потом уже он пытался найти такую же работу, но время бежит, всё меняется, и то, что было так просто вчера, сегодня уже почти невозможно. Теперь Кадрия тоже работает в турфирме, и тоже курьером (ей надоело сидеть дома). Ей уже пора уходить, она устаёт, сказывается возраст, пора отдыхать. Но дома пусто, а на работе она бегает по Москве, встречается с людьми.

Летом 2000-го года я написал стихотворение, как мне теперь кажется, прощаясь с Липовкой, по крайней мере, с Липовкой Рустама и Ольги, с Липовкой «Дао Дэ Ли По вэй». Оно называется «Аквопил», что значит «Липовка», если читать задом наперёд. Здесь много таких слов, написанных задом наперёд, они выделены курсивом, из-за этого стихотворение имеет неожиданную интонацию «классического перевода».

На склоне лет я посетил
Тебя, чудесный Аквопил!
С пустых высот Оникшумеда
Иду вдоль тракторного следа
В долину славного Ашкома
К листам гремящего парома.
Под величавым Асебеном
Акалбо кружат белой пеной.
Просторны и широкоскулы
Лежат зеленые Агулы.
И пахнет поцелуем девы
Дыханье вольное Ретева.
В тенистой роще слева Натс,
А справа - воды Ациратс.
И тянет вдаль слепая сила
К далеким крышам Аквопила.
Там Ациньлем стоит без крыл
У края Пурковых хором.
Акчакодов железный взмыл
И рядом с ним мой старый дом.
К нему плывет песок Котука.
Иду, вдыхая цвет и звуки.
Вот Ялок Тавх везет нам хлеб.
Рукой махнул ядяд Ятеп.
А вот и цветик мой Китюл -
Ну, здравствуй, мой абаб Абюл!
Я поднимаюсь на Оцьлырк,
Вот Аднарев, вот мой Инес.
Здесь сухо - не течет Ашырк.
В окно я вижу дальний лес.
Я заварю получше Йач -
Пусть будет крепок и горяч.
А может, выпьем Ногомас?
Никто ведь не осудит нас.
Давненько, право, я не пил -
Все ждал тебя, мой Аквопил.
Садись сюда, абаб Абюл, -
Вот хочешь лавка, хочешь стул.
Мы вспомним тех, кто не забыт,
И будем слушать Анишит.
В октябре мы с Кадриёй первый раз поехали отдыхать заграницу. Кадрия вообще первый раз, а я до этого был только в командировках в Канаде и США. Мы поехали в Израиль. Дядя Лёня и Галя давно нас звали, и вот мы, наконец, смогли и решились. Рустам остался в Москве со Светой. Мы уже примирились с ней, нам казалось, что Рустам будет под присмотром. Отчасти так оно и было тогда. Света ждала ребёнка, это как-то удерживало её от пива и гулянок. Вика родилась, когда мы были в Израиле. Мы с Кадриёй, Галей и дядей Лёней бегали по базарам Тель-Авива и Беер-Шевы, покупали подарки новорождённой.

Рустам не собирался жениться на Свете, но признал ребёнка своим, это было оформлено официально. Может быть, он сомневался, что ребёнок его, или был уверен, что не его, но для него это было не важно. Может быть, он жалел Свету, может быть, жалел ребёнка, может быть, жалел себя, хотел семьи и покоя. А может быть, просто плыл по течению. Рустам не любил Свету, во всяком случае, не любил её так, как когда-то, вроде бы совсем недавно, любил Ольгу, или продолжал любить… Он не любил, но жалел Свету, и, хотя по крови русским Рустам был на три восьмых, это было очень по-русски: жалеет – значит, любит.

Мы познакомились с родителями Светы – Таней и Сергеем. Они жили совсем рядом с нами, в двух минутах ходьбы. Это были простые люди, в отличие от родителей Ольги, они нам понравились. Рустам ушёл жить к ним. На фотографиях он и Света вместе с дочкой. Рустам держит Вику на руках, кормит её из соски, купает в ванной. На лице у него улыбка, почти идиотически счастливая, почти счастливая, почти…

На Новый год мы с Кадриёй поехали в Липовку без Рустама, он остался со Светой, с её родителями и со своей дочкой. С нами были Ира Ратафия и Дима Авалиани, он очень хотел побывать в нашей деревне. Зима была снежная, в Рожково мы погрузили на сани вещи, посадили Диму и Иру, а сами пошли пешком налегке. Уже наступила ночь, когда мы подошли к своему дому. Авалиани не было. Я начал беспокоиться и чуть было не пошёл его искать, как сани подъехали. Оказывается, сначала отправились к Ире, она выгрузила свои вещи и сама выгрузилась, а Диму повезли к нам. Но Дима не знал, где наш дом, он был первый раз в Липовке, да и ночь уже стояла. Не знал, куда ехать, и возница. Авалиани ехал в санях и кричал: «Игорь! Игорь!». Он тоже перепугался. Но кое-как добрались.

Потом всё было хорошо. Праздновали Новый год, с Дедом Морозом и Снегурочкой (Наташа ещё была жива), лепили снежную бабу с носом-морковкой, ходили в гости к Лене Камбуровой, точнее, вместе с Леной – к Лёшке-леснику, её соседу. Авалиани расписал своими листовертнями всё, что нашёл в нашей избе: бумажные тарелки, бутылки, кувшины, просто листки бумаги. Через три года Дима трагически погиб в Москве под колёсами машины, а эти его листовертни всё так же украшают нашу избу, и мы показываем их всем нашим гостям. Я разглядываю фотографию, на которой Дима Авалиани сидит в липовской избе на лавке под новогодней ёлкой и улыбается.

Я разглядываю фотографии Рустама, Светы и Вики. Вот снимок, который мог бы стать семейным: Рустам и Света сидят на кровати, оба широко улыбаются, Рустам держит на руках Вику. Как же нам хотелось, чтобы у них всё получилось. Пусть Света не такая умная, пусть слишком пристрастна к пиву, пусть мало подходит Рустаму, пусть и любви-то особой нет, да хрен бы с ним, лишь бы получилась семья, получилась жизнь, ребёнок – хороший повод, да и причина, чтобы держаться вместе, образумиться. Стерпиться – слюбиться, так ведь говорят недаром.

Но вот не знаю, хотела ли Света этого ребёнка, или просто по дурости бабьей думала таким способом удержать Рустама, хотя и тут не очень понятно, а нужен ли ей был Рустам, или нужен был хоть кто-нибудь, за кого она могла бы уцепиться в жизни. У неё была склонность к суициду, Рустам нам потом рассказывал, как сам однажды спасал её, когда она пыталась вскрыть себе вены. А Рустам… что ж, Рустам не мог успокоиться, наверное, честно пытался, но, думается мне, продолжал любить Ольгу или вспоминать эту любовь, что со временем ведь одно и то же. Он не хотел умирать, он хотел жить, но его куда-то всё время тянуло, он всё хотел что-то найти, или кого-то. Хотел идти и не мог сделать ни шагу. «Стерпиться – слюбиться» – это не про него. Он мог любить сильно, но только если любил, он не мог себя уговорить любить, мог жалеть и из жалости делать многое себе во вред, но был лёгким как пушинка на ветру перемен.

Рустам ушёл жить к Свете, но, конечно, приходил иногда домой. Потом стал приходить чаще. Потом больше бывал дома, чем там. Потом вернулся совсем, чтобы лишь изредка бывать у Светы. Семья не получалась, всё разваливалось. Они были вместе, хоть как-то вместе, наверное, больше года, но меньше двух лет. Света познакомилась с Никитой – «Никитоном», приятелем Рустама по Липовке, а потом и по Беляеву. Они поженились, и Света уехала к Никите, в его квартиру в Беляево. Рустам сказал: «Я вообще-то очень рад за Свету. Хорошо, что они поженились, у неё есть теперь муж, семья».

На этот раз мы отдыхали с Кадриёй в Испании, вместе с дядей Лёней и Галей, а ещё Аллой Крейниной из Израиля и нашими друзьями из Москвы: Витей Шнитманом, с которым я вместе работаю, и его женой Таней. Рустам остался дома. Мы много раз говорили ему: оформи себе заграничный паспорт, будем вместе отдыхать в тёплых странах, ты же работаешь в турфирме, тебе это так легко сделать. Он вроде бы соглашался, но ничего не делал. Неужели ему не хотелось повидать мир? Или он просто не хотел ехать с папой и мамой? Но паспорт-то мог бы себе сделать, мы бы не возражали, если бы он поехал без нас, или, может быть, он не считал себя вправе отдыхать на наши деньги (всё же заграничная поезда дороговата), не знаю, теперь я могу только гадать, он ничего не говорил и ничего не делал.

В наших поездках мы почти каждый день звонили Рустаму по телефону, он сам просил нас об этом, чтобы ему было не так скучно. В этот раз мы попросили приглядывать за Рустамом нашу старую подругу, Люду Василенкову. Рустаму нравилось звать её по имени-отчеству: Людмила Васильевна, но на «ты». Он знал её с детства. Я познакомился с Людой раньше, чем с Кадриёй. Это были ещё времена «Чайного Клуба», который мы организовали в конце 60-х – начале 70-х с Петром Николаевичем Коропом. Мы собирались по разным квартирам и пили чай. И, конечно, разговаривали, обсуждали всё подряд, было и что-то литературное. А ещё был Устав Чайного Клуба, членство разных уровней, ритуалы и чайные традиции, даже флаг, который и сейчас висит в коридоре нашей квартиры. И был чай. Конечно, такого разнообразия чаёв, как сегодня, тогда и в помине не было, но мы что-то искали, находили, сравнивали. И пили чай.

Мы познакомились с Людой на квартире у Игоря Маева, приятного человека и собеседника, меломана, библиофила, любителя женщин и т.п. История знакомства Игоря и Люды уходит так далеко в прошлое, что я мог только догадываться, почему их связывают такие тёплые отношения, почему Люда была рядом с Маевым на протяжении всех его любовниц, жён и болезней вплоть до самой его смерти.

Впрочем, сколько помню, Люда всегда была рядом и с нашей семьёй. Мы были знакомы с её родителями, с её младшим братом Сашей, с её мужем Гиви, с её последним близким другом Виктором. И на наших глазах они умирали один за другим, так что теперь Люда совсем одна. Она сама сказала как-то Кадрие, что ближе нас у неё никого не осталось. Смерть Виктора Люда переживала особенно тяжело, потому что эта смерть была последней, и потому что их связывало очень многое. Виктор был физиком-теоретиком, кстати, одним из немногих, кто сдал теоретический минимум Ландау (таких за всё время набралось чуть больше 40 человек). А ещё Виктор был заядлым яхтсменом, капитаном яхты, принадлежавшей Институту теоретической физики, в котором он работал, и Люда была непременным членом яхтенной команды (и остаётся теперь, уже после Виктора). На яхте мы и познакомились с Виктором, когда Люда пригласила меня и Кадрию прокатиться по Пироговскому водохранилищу к Бухте Радости.

Рустама и Люду всегда связывали какие-то особые отношения. Часто, когда ему было плохо, он шёл не домой, к папе и маме, и даже не к друзьям-собутыльникам, а ехал в гости к Люде. Что-то ей рассказывал, на что-то жаловался, плакал в жилетку, иногда оставался на ночь. Люда говорила, что хорошо чувствует Рустама. Порой, когда мы не находили себе места, беспокоясь, почему Рустама нет дома, где он и что с ним, она спокойно заявляла: не волнуйтесь, на этот раз всё в порядке, я это чувствую. Вот только когда он умер, она ничего не сказала.

Когда мы были в Испании, Люда говорила по телефону: вы не волнуйтесь, кое-что произошло, но с Рустамом всё в порядке, просто ему морально плохо; когда приедете, не ругайте его, даже если он окажется выпивши. Как выяснилось по возвращении, выпивши он был уже неделю. Тогда он потерял работу. Но мы его не ругали, потому что причина была. Умерла Света – она выбросилась из окна квартиры в Беляево. Что-то говорили про Никиту: он таскал у неё деньги, они ругались из-за этого. Она пошла в другую комнату и выбросилась из окна.

Рустам сильно переживал. Казалось, на его пьяном лице написан один вопрос: «Почему?». Почему так хреново устроена жизнь? Почему все они умирают? Почему нет у них счастья? Почему, почему, почему… У них, у них, у них… У него самого, у Рустама. И даже не вопрос, уже не вопрос, безрадостная констатация, обречённое понимание. Лучше бы он был поглупее, наш сын, погрубее кожей и попроще сердцем, может быть, тогда сложилась бы жизнь и была бы она дольше…

Я разглядываю фотографию Светы из нашего альбома (не из зелёного). Она сидит на стуле, поджав одну ногу под себя, а другую, согнув в колене, обхватила руками. Ноги почти целиком открыты, обтянуты колготками. Длинные рыжие волосы, вытянутое лицо, взгляд издалека. Она выглядит сексуально и обречённо.

Как-то раз Таня, мать Светы, сказала нам: «Она мне приснилась. И во сне говорит: у меня всё хорошо, только тут скучно. Но это ничего, скоро все они будут вместе со мной». Этот сон и эти слова Таня вспоминает при каждой нашей встрече. Пять человек уже умерли. Последняя – девушка, кажется, Настя, которая работала в одном из ближайших магазинов, умерла в 32 года от сердечной недостаточности.

«Скоро все они будут вместе со мной». Света имела в виду своих подруг, друзей, любовников. Но она не имела в виду свою дочь, Вику. Она её вообще не имела в виду, иначе не выбросилась бы из окна. Наверное, ребёнок ещё во чреве матери чувствует: нужен он или нет. Вика оказалась не нужна никому, кроме своих бабушки и дедушки, Тани и Сергея. Не сразу, но ещё при жизни Рустама, выяснилось: у Вики аутизм. Она до сих пор не разговаривает, ходит в специальный сад-интернат, хотя должна была бы уже ходить в школу. Как будто мало было Рустаму истории с Ольгой, смерти Светы. Ещё и Вика.

Сначала она ритмично тыкалась головой в подушку, пока не засыпала. Теперь она столь же ритмично и быстро перелистывает страницы журналов и книг. Это называют ритуальным поведением: она будет повторять одинаковые действия вновь и вновь, и вновь, пытаясь… что? Кто-то считает, что это способ понять окружающий мир, как-то упорядочить то, что ребёнок видит вокруг себя, сделать линейным нелинейное. Она смотрит искоса и не смотрит в глаза. Считается, что аутичные дети не улыбаются, но Вика улыбается, улыбается почти всегда, но эта улыбка будто приклеенная. Она резвая девочка, быстро передвигается по квартире, но непонятно с какой целью, зачем. Хлопает бабушку по спине, хлопает сильно, и никак не удаётся остановить её. Но это только с бабушкой, с дедушкой, гостей она будто не замечает.

У аутичных детей всё «будто». Они будто не слышат, когда к ним обращаются, и иногда родители думают, что у ребёнка что-то со слухом, но у него всё в порядке со слухом, он прекрасно слышит, но не реагирует, ему это неинтересно, не нужно, он это игнорирует. Ребёнок не разговаривает, но это тоже «будто»: просто не хочет. Как в том анекдоте про мальчика, который первый раз заговорил в двенадцать лет и сказал: «Прошу прощения, но каша пересолена». Когда все удивились, что он умеет говорить, и спросили, что же он раньше молчал, мальчик резонно ответил: «А раньше всё было в порядке».

Цитирую по интернету, из многих источников, без ссылок – не обессудьте (в том числе, http://logoburg.com – они просят всегда на них ссылаться). Эту болезнь (если это болезнь – есть и другие точки зрения) впервые описали в начале 40-х годов прошлого столетия два врача: американский психиатр Лео Каннер (Leo Kanner) и австрийский педиатр Ханс Аспергер (Hans Asperger). Поразительное совпадение: ни один из этих ученых не знал о работе другого и, тем не менее, оба назвали открытое заболевание одним и тем же словом. Слово аути́зм происходит от греческого αυτός – «сам», и означает – погружение в себя. Название подходящее: первое, что замечают окружающие, – ребёнок всячески избегает социальных контактов.

С тех пор количество диагнозов «аутизм» неуклонно растёт. Только в США по разным оценкам от 400 000 до 1 500 000 аутистов, и число зарегистрированных случаев ежегодно увеличивается на 10-17 процентов. По данным «National Autistic Society» аутизмом страдает каждый сотый житель Соединённого Королевства. Цифры были бы ещё более угрожающие, но поначалу, а кое-где и сейчас, врачи предпочитали разные другие диагнозы, вплоть до шизофрении. Кроме того, в России ребёнка до трёх лет не признают аутичным, какие бы симптомы у него не были. Аутизм выявляется во всех социальных классах и во всех частях света. Это уже носит характер скрытой эпидемии. Учёный и финансист Джеймс Саймонс потратил более 30 млн. долларов США на изучение этой проблемы. По инициативе Государства Катар, Генеральная Ассамблея ООН 18 декабря 2007 (резолюция № A/RES/62/139) установила «Всемирный день распространения информации о проблеме аутизма»; этот день предполагается отмечать ежегодно, начиная со 2 апреля 2008 года. В этот день в Махачкале состоялся митинг, посвящённый этой проблеме. Его организовали родители детей-аутистов при поддержке студентов Дагестанского педагогического университета. Они хотели сказать, что аутистам нужно внимание и профессиональная помощь, тогда они могут стать полноценными членами общества.

Назвать вам причины аутизма? Пожалуйста, на выбор: тяжёлые металлы, дожди, бытовая химия, электромагнитные излучения, телевизор, генетика – 6 генов, ответственных за нарушение функционирования системы зеркальных нейронов головного мозга, отравление ртутью, стресс матери на 24-28-ой неделе беременности, осложнения при родах, распространение компьютеров, условия жизни и нелюбовь к ребёнку. Впрочем, последнее считается устаревшим. Но список не полон. Швейцарские учёные говорят о «перегрузке» мозга, который у аутистов воспринимает, чувствует и запоминает слишком большое количество информации. Согласно медицинским наблюдениям, у всех аутистов прослеживается аномальный рост мозга. Хотя при рождении мозг ребёнка имеет абсолютно нормальные размеры, в годы первых проявлений болезни он уже на 10% больше мозга его сверстников. Ещё одно объяснение аутизма – задержка в развитии по «теории разума»: ребенок не может развить теорию о том, что люди, включая и его самого, обладают разумом. Таким образом, он не может представить мысли или предвидеть поведение других людей. В том числе, надо понимать, и свои собственные мысли и своё собственное поведение?

Нетрудно заметить, что одна часть этих «причин» никакие не причины, а попытка определить саму болезнь, объяснить симптомы, другая – вроде бы причины, но непонятно, причины чего, то есть как и что изменяется в организме ребёнка. Короче говоря, причины аутизма неизвестны. И неизвестно, почему число аутистов столь стремительно растёт именно сейчас, в XXI веке. Может быть, это «эффект переписи»: «Сколько человек жило в вашей деревне до такого-то года? – Согласно переписи, никого не было. – Как никого, деревня-то старая! – Так ведь раньше переписи не было». А может быть, что-то совсем другое.

Ещё более разнообразны и многочисленны предлагаемые методы лечения. Но если их подытожить, результат получается один: аутизм – это не болезнь, от которой можно вылечить. Лишь в малом проценте случаев дети с точно установленным диагнозом аутизма могут в дальнейшем жить самостоятельно, и лишь 1–2 из 100 становятся полноценными членами общества. Более половины детей, страдающих аутизмом, нуждаются в уходе в условиях стационара; у значительной части больных после многих лет, проведенных в больнице, развиваются признаки хронической шизофрении. У 25–30% больных со временем появляется эпилепсия. Большинство остаются инвалидами на всю жизнь.

Но есть и альтернативный взгляд на проблему: аутизм – вообще не болезнь, и лечить его не надо. Не знаю, чем объяснить эту точку зрения: отчаянием? релятивизмом: что есть норма? что есть здоровье? или желанием во всём видеть проявление чего-то фантастического, мистического, божественного или инопланетного?

У Ли Кэрролла была процветающая студия звукозаписи в Калифорнии. Дух по имени Крайон вошёл в его жизнь внезапно и объявил, что Ли ещё до своего воплощения на Земле согласился быть его «рупором». Правда, для того чтобы Кэрролл поверил в это, Крайону пришлось «дать ему промеж глаз». Так или иначе, с 1988 года Ли Кэрролл записывает послания от Крайона и проводит сеансы «живого» ченнелинга по всему миру. Из этих текстов уже сложилось 11 книг и множество аудио- и видеокассет и фильмов на DVD. В мае 2008 года Ли Кэрролл посетил со своими лекциями и семинарами Москву и Петербург. Для тех, кто не знает, ченнелинг (channelling) – контактёрство, «передача по каналу» – организация устойчивого канала связи с высшими существами, которые испытывают к людям любовь и стремятся им помочь. Это могут быть инопланетяне, древние боги, души умерших, ангелы, эльфы, элементали (стихийные духи), духи планет и звёзд, дельфины, Махатмы, Вознесённые Владыки, Команда Аштара, Сананда, плеядеанцы и т.п. Впрочем, многие считают, что никакие это не высшие существа, а вовсе даже агенты дьявола, бесы и прочее «астральное отребье».

Итак, 50 000 лет назад некие существа из созвездия Плеяд посетили Землю, чего-то тут сделали, и из 17 видов людей остался один, наш с вами, вид. Лемурийцы обладали квантовым сознанием, благодаря духовным семенам, посеянным в слоях ихних ДНК, и это сохранялось вплоть до Атлантиды. Лемурийцы знали о Солнечной системе, о ДНК и о том, как работает физика. Правда, они не пользовались нашими научными методами и инструментами, поскольку им вполне достаточно было интуитивного знания, получаемого непосредственно из окружающего мира благодаря квантовой ДНК, квантовому сознанию и всё такое прочее. Потом это всё как-то утратилось. Мы подобны жителям Флатландии – двумерного мира листа бумаги, придуманного Эдвином Эбботтом; хотя у нас есть и третье измерение, но мы о нём даже не подозреваем. А ещё мы цветные, но видим себя в ущербном чёрно-белом варианте. И прочее, прочее… – всё в том же весёлом и безудержном духе. Завидую людям без комплексов.

Похоже, аутизм действительно становится болезнью (или явлением?) XXI века, коль скоро дух Крайон счёл нужным поговорить о нём через свой «рупор», Ли Кэрролла, 26 сентября 2008 года в городе Лавлэнд, Штат Колорадо.

Благословенен тот, у кого аутизм и кто пришёл на эту Землю, чтобы показать вам, каким образом выглядит будущий этап развития Человека! Они проводят свою жизнь, пытаясь постичь линейность, и это приносит им разочарование. Благословенен человек с необыкновенными способностями, считаемый умственно отсталым, на которого смотрит Земля и называет «психически неустойчивым». Потому что люди, которые так поступают, не могут увидеть то, что они не понимают. Человек, у которого аутизм, способен подняться над тем «листом бумаги» и существовать в цвете! Многие из людей, у которых аутизм, способны делать то, для чего вами используются калькуляторы на ваших рабочих столах, знали ли вы это? А им не нужен калькулятор! Дайте им задачу – двузначное число умножить на трёхзначное. А теперь смотрите, как быстро они дают вам ответ. Это потому что они не линейны! Спросите их, каким днём недели будет 13 августа в 2012 году, и они скажут вам, и им не нужен календарь. Вы могли бы спросить: «Какого же рода ум способен на это?» Я скажу вам: нелинейный, без тех «стен» в мозгу, которые есть у вас.

Вы когда-либо задумывались об этом? Барьеры отброшены. Можете вы представить себе разочарование этого Человека? Вот он, в чёрно-белом мире, в то время как он сам обладает цветом. Не только это: вы хотите, чтобы он двигался по прямой линии, в то время как ему привычно движение во всех направлениях одновременно. То, что происходит, дорогие мои, это то, что очень, очень медленно линейность Человеческого ума начинает снижаться. В отличие от людей с аутизмом, это будет происходить способами, которые будут всё ещё сбалансированными и понятными для вас. Другими словами, вы будете способны входить и выходить из квантового мышления в любое время, когда пожелаете, чтобы жить в рамках линейного, трехмерного существования, обладая квантовым сознанием. Это станет возвращением к той форме сознания, которой обладали Лемурийцы, но с мудростью веков, накопленной вами. Это не произойдёт быстро, но первопроходцы этого процесса уже находятся здесь.

Многие из читающих это серьёзно озабочены аутизмом. Вы желаете знать, почему рождается так много людей с аутизмом. Вы говорите, что это больше чем совпадение, что их неожиданно стало так много! Сегодня рождается больше детей с аутизмом, чем это когда-либо было на этой планете. Люди суетятся, желая узнать что не так. Это химический состав пищи? Наверно, это должны быть прививки! Некоторые говорят, без каких-либо доказательств: «Да, в этом дело – это должно быть из-за прививок». Вы хватаетесь почти за всё, чтобы объяснить загадку того, почему появляется так много людей с аутизмом. И всё же совсем немногие люди, если таковые вообще есть, сказали, взглянув на эту загадку: «Может быть, мы эволюционируем, и это первая волна того, что нам предстоит увидеть?» Не психически неустойчивые, а нелинейно мыслящие! В этом ведь дело. Вы наблюдаете форму эволюции, а называете это странным и необычным.

Это просто те, кто приходит раньше срока с активированной квантовой ДНК. Эти ранние первопроходцы обладают ДНК, которая активирована неконтролируемым образом, и, таким образом, для того чтобы узнать, как всё это освоить, необходимо обучение. Вот чем они занимаются, и каждое поколение незаурядных людей, считающихся умственно отсталыми, будет всё лучше с этим справляться, постигая: что линейно, а что нет. Понаблюдайте за тем, как ребёнок с аутизмом проходит через то, что ему необходимо сделать (с аутизмом в его тяжелейшей форме). Он настолько нелинеен, что невероятное разочарование у него связано даже с попыткой сделать линейным Человеческий голос, когда вы разговариваете с ним. Они будут повторять одинаковые действия вновь и вновь, и вновь, пытаясь сделать линейным нелинейное. Стены линейности отсутствуют в их мозгу, и им приходится учиться строить те из них, которые им требуются. Люди воспринимают их как проблему, а они – это не проблема. Это форма одарённых детей, которые помогают этой планете развиваться. Благословенны те, кто приходит на Землю в качестве новой волны сознания, чтобы показать вам, что грядёт. Они создают условия для нового вида Человека. Потому что эта «квантовость» будет развиваться сбалансированным образом, при котором у многих будут «аутические таланты» в том, в чём они захотят, и линейные способности, когда они захотят этого. Вот на что способен человеческий ум – быть квантовым – когда человек желает этого. Это возвращение к тому, что было дано вам давным-давно.

Я нашёл этот текст на сайте Ольги Власовой, матери сына-аутиста, среди многих других текстов: программ, методик, учебных пособий, рекомендаций, сведений о лекарственных препаратах, полезных адресах, где могут оказать реальную помощь, советах по организации летнего отдыха детей-аутистов, по обучению детей и родителей, законодательных актах, психологических тестов для родителей, 11 способов «справиться с унынием», ссылок на журналы и книги о детском аутизме.

Стив и Барбара Ротер путешествуют по миру и проводят семинары по обретению силы для Целителей и Работников Света, основываясь на информации, получаемой от Группы «Апостолы Света». Супруги Ротер побывали во многих странах мира и пять раз приглашались в ООН (в Вене и Нью-Йорке). Они основали общественную организацию «Lightworker» (Работник Света), делясь с людьми уникальными знаниями и своими огромными сердцами и любовью. Они говорят о том, что идёт некая перемонтировка человека и человечества, используя такой несколько странный в подобных текстах технический термин. И они, чутко реагируя на конъюнктуру, не обошли вниманием проблему аутизма.

Поскольку вы развиваетесь, и начинают развёртываться некие события, одним из самых важных является новое понимание многомерности. Вы становитесь многомерными существами, и то, что люди классифицируют как болезни, будет понято. Конкретно это относится к аутизму. Мы определяем аутиста как многомерную личность, живущую в двух мирах. В большинстве случаев дети-аутисты не могут найти свой путь в мире, в котором вы знаете их как аутистов. По сути, они могут существовать больше в другом мире, чем в том, который вы называете своей жизнью. Это очень расстраивающий опыт для души. Но с его помощью можно многого достичь. Это не болезнь и не что-то «не правильное». Поняв красоту аутизма, вы можете узнать, какой это огромный дар многомерности. Самая большая проблема в том, что личность с аутизмом переживает разочарование, а временами испытывает и гнев. К ним приходит так много информации, что они не могут полностью её интерпретировать.

У людей, не страдающих аутизмом, имеются фильтры, позволяющие видеть и ощущать информацию и вибрации только в пределах вашей реальности. У аутистов такие фильтры убраны, и им очень трудно усвоить всю информацию и видеть вещи такими, какими видите их вы. Мы говорим: это начинает меняться. Благодаря пространственному сдвигу и открытию многомерности в результате перемонтирования, вы начнете находить преобразующие инструменты (мы называем их инструментами перевода), которые помогут переводить общения с людьми из других измерений. Со временем это раскроет больше тайн о состоянии аутизма. Понаблюдайте за этим. И вновь, эти инструменты будут названы иначе, чем мы только что описали, ибо они придут из несуществующих наук. Новые инструменты для понимания аутизма на горизонте.