| Вступление третье
Путешествие в Китай воображаемое – в китайскую культуру, в её поэзию, философию, искусство, природу, жизнь. Эта культура, это мироощущение оказались удивительно близко мне по каким-то глубинным своим началам. Мне кажется, эта культура вообще удивительно современна, хотя она и насчитывает уже много тысячелетий. Китай – страна очень древней культуры, причём культуры, развивавшейся непрерывно и отличавшейся странным пристрастием к собственному прошлому, поклонением ему. Это сказывалось и в культе предков и в постоянном обращении к философам древности – Конфуцию, Лао-цзы, Чжуан-цзы, Мэн-цзы и другим, и в том, что этический идеал помещался в глубокой древности – великие люди древности всегда служили образцом. Я мог бы говорить о Китае и его культуре и о её влиянии на современность, и о том, почему я вижу в этой культуре и в её взаимодействии с нашей культурой большое будущее, обо всём этом я мог бы говорить бесконечно. Но придётся ограничиться лишь тем, что можно назвать комментариями к собственным стихам. Боюсь, такие комментарии нужны – по той же причине, по какой они нужны для переводной поэзии: мы просто-напросто совсем ничего не знаем о китайской культуре. Мы часто не отдаём себе отчёта, насколько наши представления, излюбленные мысли, сравнения, образы, ассоциации, сам ход нашего мышления связаны именно с европейской культурой, с той же Грецией, Римом, Иудеей, Египтом. Насколько нашу мысль, наше искусство, нашу литературу пронизывает Библия! А ведь в Китае было что-то другое – свято место пусто не бывает. А что это было? Мы не знаем...
Для меня путешествие в Китай оказалось очень личным, интимным, это не было, строго говоря, изучением культуры, это было вчувствованием в неё. Радость встречи, откровение встречи – с чем-то странным, но почему-то манящим, с чем-то иным, но как будто очень знакомым и близким. Это напоминало путешествие в детство: я даже вспомнил, что в детстве у меня и в самом деле был знакомый китаец... Самое волнующее в этом путешествии – это были встречи с людьми: поэтами, философами, художниками, мужчинами и женщинами, молодыми и старыми, весёлыми и печальными – жившими в разных частях Китая, в разные века и не всегда знавших друг друга. Они как бы приходили на встречу со мной, или может быть я ходил из дома в дом, из века в век, по дорогам Китая – по долинам, горам, переправлялся через реки и плыл в лодке по рекам, останавливался в городах, любовался цветами в горах, пил молодое вино с крестьянами...
Мне кажется, я стал иначе видать нашу, российскую природу: наши леса и поля, наши реки, наши деревья. Я вдруг увидел, что берёзы обладают ветвями, удивительно и необычно изгибающимися -подобие драконам, или подобно китайским искривлённым деревьям. Наверное, потому, что стал ценить красоту не только в прямых и открытых линиях, но и в кривых, причудливо изогнутых. Я действительно почувствовал в сосне не только красоту, но и начало этическое. Наконец, я как будто проснулся и увидел, что живу не вообще во времени, а в весне, лете, осени или зиме. Год оказался кругом, по которому двигается жизнь, и может быть я хоть чуть-чуть приблизился к деревьям, птицам, облакам и смог почувствовать весну в себе, и осень входила в меня и возвращала в забвение...
Так родились два типа стихов, объединённых теперь в этом цикле: пейзажная лирика – времена года, и стихи-послания людям стихи-думы о людях. На самом-то деле для меня это стихи однотипные: через природу во времени я пытаюсь понять людей, а люди говорят со мной о простых вещах, о том, что идёт дождь, или поспело вино – ведь уже осень, или о реке и фее этой реки...
Кто же эти люди?
Их много, но пока что мне удалось сказать в стихах лишь о некоторых. И прежде всего, это Тао Юань-мин – великий поэт и человек столь простой и ясной, столь возвышенной души... Но пусть лучше он сам, скажет о себе:
Из цикла "За вином" /пер. Л.Эйдлина/
"Я поставил свой дом в самой гуще людских жилищ,
Но минует его стук повозок и топот коней.
Вы хотите узнать, отчего это может быть?
Вдаль умчишься душой, и земля отойдёт сама.
Хризантему сорвал под восточной оградой в саду,
И мой взор в вышине встретил склоны Южной горы.
Очертанья горы так прекрасны в закатный час,
Когда птицы над ней чередою летят домой!
В этом всём для меня заключён настоящий смысл.
Я хочу рассказать, и уже я забыл слова..."
Наверное, все поэты Китая посвящали Тао свои стихи.
Через 600 лет после Тао Юань-мина жили два друга: Ми Фу и Су Ши. Оба каллиграфы, художники, поэты, чиновники. Правда, Су Ши преуспел на государственном поприще, хотя однажды чуть не поплатился за это жизнью. А у Ми Фу "двор канцелярии зарастал травой", за что его чуть не выгнали со службы. Об их дружбе рассказала для русского читателя Евгения Владимировна Завадская в замечательной книжке "Мудрое вдохновение":
"В девятый месяц 1092г. Су Ши, который служил администратором в Яжчжоу, был призван в столицу, а по пути проезжал Юнцю. Здесь он посетил Ми Фу. Хозяин дома по прибытии гостя распорядился поставить друг против друга два стола. На каждом из них были удобно расположены превосходные кисти, великолепная тушь и триста листов прекрасной бумаги. Угощение же было поставлено в стороне. Су Ши посмотрел на эти приготовления и расхохотался, затем началась "игра". Вслед за каждым опустошённым кубком и завершённым на листе текстом на столе располагался очередной лист бумаги, и друзья снова писали. Около каждого стоял служка и растирал тушь, и они едва справлялись с этим, так быстры были кисти двух каллиграфов. Когда наступил вечер и вино было выпито, кончилась и бумага. Им казалось, что никогда они не писали лучше."
Итак, путешествие в Китай. Путешествие, которое мне хотелось бы закончить возвращением. Но сначала – пролог. Два стихотворения. Первое из них возникло не без влияния слов Ци Бай-ши, которые он написал на одном из свитков:
"Смеюсь над собой. Какая польза от официального звания? Я владею моим искусством и мне этого достаточно. Гравируя до позднего вечера, я забываю о сне. Я занимаюсь каллиграфией вместо того, чтобы прислуживать Двору... Я живу своим собственным трудом, а не за счёт народа. Я не слепой, и мои руки всё ещё ловкие. И я смеюсь над собой, что я такой старый чудак".
[Далее предполагались два стихотворения, которыми сейчас заканчивается предыдущая, 3-я тетрадь "Поворот": "Смеюсь над собой" и "Невозможные горы Китая". И.Б. 1.9.2013]
|
